Читаем Всемирная история. Том 12 Начало колониальных империй полностью

Несмотря на примитивность орудий, тлинкиты высоко развили свои ремесла. Особенного совершенства они достигли в технике обработки дерева. При помощи каменных топоров они срубали огромные кедры, из которых выдалбливали лодки, сооружали запруды. Бревна раскатывали на толстые доски, из которых строили стены и крыши домов. Все это достигалось при помощи примитивного инструмента, состоявшего из каменного молота, каменного тесла, долота с костяным лезвием, деревянных клиньев, простейшего сверла с костяным наконечником, точильного камня Из песчаника для окончательной отделки и куска кожи акулы для полировки. Большого мастерства достигли женщины в плетении. Из расщепленных продольно корней канадской сосны и из луба изготовлялись всевозможных форм и размеров корзины, сумки, тарелки, шляпы. Изделия изящно орнаментировались вплетением цветных стеблей, а некоторые раскрашивались.

У этого племени не было ни земледелия, ни животноводства. Единственным прирученным животным была собака, которая использовалась на охоте. Интересен способ, которым тлинкиты получали шерсть. Они загоняли в огороженные места диких овец и коз, стригли их и снова отпускали на свободу. Из шерсти ткали накидки. Позднее из шерстяной ткани стали изготовлять рубашки.

В основе общественной организации лежал родовой строй. Основной общественной единицей был род. Роды, называвшиеся по именам тотемных животных, объединялись во фратрии. Тлинкиты делились на две фратрии, носившие названия Ворона и Волка. Отдельные племена стояли на разных ступенях перехода от материнского рода к отцовскому. У тлинкитов при рождении ребенок получал имя материнского рода, но в отрочестве ему давалось второе имя — по отцовскому роду. При заключении брака жених отрабатывал у родителей невесты год или два, затем молодые уходили в род мужа. Существовала домашняя община (барабора), ведшая общее хозяйство.

Наличие рабства — характерная черта общественного строя этих племен. Рабы находились во владении всей родовой общины. Они выполняли домашние работы и участвовали в рыбной ловле.

У тлинкитов, как и у других индейцев северо-западного побережья, был развит обмен. Продавались не только изделия ремесла, но также кожи и съестные припасы. Торговали также и рабами. Это был еще натуральный обмен одних товаров на другие, однако он достиг такого развития, что уже появились товарные эквиваленты в виде рабов, мехов, раковин, шерстяной пряжи. При этом применялась определенная стандартная упаковка товаров.

В основе религии индейцев северо-западного побережья лежали тотемистические представления. Они верили, что водный, земной и небесный миры населены «людьми» в форме зверей, рыб, птиц. Каждый индейский род считал тот или иной вид животных или птиц своим тотемом.

Наряду с тотемизмом существовали верования в

ю

КОЛДОВСТВО и магию, в духов-помощников и в духов — покровителей различных ремесел. Широко распространено было также почитание солнца. Главными руководителями всех религиозных обрядов были вожди и шаманы. Погребальные обряды индейцев были связаны с представлениями о загробной жизни и о переселении душ в потомков. Покойников вначале сжигали, пепел и кости укладывали в ящйки-урны. Только позже появилась практика захоронения в землю.

ИНДЕЙЦЫ ВОСТОЧНОЙ ЧАСТИ СЕВЕРНОЙ АМЕРИКИ

Племена восточной части Северной Америки — ирокезы, мускогские племена и другие — жили оседло, занимались мотыжным земледелием, охотой и собирательством. Основным источником существования ирокезов было примитивное огородничество, или палочно-мотыжное земледелие, которое представляет собой один из ранних этапов подсечно-огневого земледельческого хозяйства.

Главной сельскохозяйственной культурой был маис, почти неизменно сопровождавшийся посадкой бобов и тыквы. Кроме этих трех основных культур ирокезы сажали табак, подсолнечник, земляную грушу, возможно, горох и коноплю, арбузы и кабачки, но уже на отдельных небольших клочках земли. Маис был наиболее важной и любимой растительной пищей. Уже с давних времен ирокезы возделывали до 11 его разновидностей.

Главным орудием при возделывании почвы и посадке растений служила палка-копалка. Ею в земле Делали ямки, куда опускали семена. Имеются указания и на лопаты. Очень рано упоминается о мотыге, простейшим видом которой является коленчатый сук.

Урожай распределялся следующим образом: часть ег° откладывалась на общеплеменные нужды, часть засыпалась в родовые хранилища. Эти запасы использовались для устройства племенных и родовых празднеств и для обеспечения стариков и нуждающихся. Каждый дом также имел запас зерна, полученного как с общиннородового поля, так и со своего индивидуального участка.

Собирательство имело большое значение в питании ирокезов, внося разнообразие в их повседневную пищу. Употребляли в пищу свыше 20 видов лесных и болотных ягод как в свежем виде, так и заготовляя их на зиму разнообразными способами. Часто сушеные ягоды брали с собой во время зимней охоты.

Перейти на страницу:

Все книги серии Всемирная история в 24 томах (АСТ)

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
Маршал Советского Союза
Маршал Советского Союза

Проклятый 1993 год. Старый Маршал Советского Союза умирает в опале и в отчаянии от собственного бессилия – дело всей его жизни предано и растоптано врагами народа, его Отечество разграблено и фактически оккупировано новыми власовцами, иуды сидят в Кремле… Но в награду за службу Родине судьба дарит ветерану еще один шанс, возродив его в Сталинском СССР. Вот только воскресает он в теле маршала Тухачевского!Сможет ли убежденный сталинист придушить душонку изменника, полностью завладев общим сознанием? Как ему преодолеть презрение Сталина к «красному бонапарту» и завоевать доверие Вождя? Удастся ли раскрыть троцкистский заговор и раньше срока завершить перевооружение Красной Армии? Готов ли он отправиться на Испанскую войну простым комполка, чтобы в полевых условиях испытать новую военную технику и стратегию глубокой операции («красного блицкрига»)? По силам ли одному человеку изменить ход истории, дабы маршал Тухачевский не сдох как собака в расстрельном подвале, а стал ближайшим соратником Сталина и Маршалом Победы?

Дмитрий Тимофеевич Язов , Михаил Алексеевич Ланцов

Фантастика / История / Альтернативная история / Попаданцы
Психология войны в XX веке. Исторический опыт России
Психология войны в XX веке. Исторический опыт России

В своей истории Россия пережила немало вооруженных конфликтов, но именно в ХХ столетии возникает массовый социально-психологический феномен «человека воюющего». О том, как это явление отразилось в народном сознании и повлияло на судьбу нескольких поколений наших соотечественников, рассказывает эта книга. Главная ее тема — человек в экстремальных условиях войны, его мысли, чувства, поведение. Психология боя и солдатский фатализм; героический порыв и паника; особенности фронтового быта; взаимоотношения рядового и офицерского состава; взаимодействие и соперничество родов войск; роль идеологии и пропаганды; символы и мифы войны; солдатские суеверия; формирование и эволюция образа врага; феномен участия женщин в боевых действиях, — вот далеко не полный перечень проблем, которые впервые в исторической литературе раскрываются на примере всех внешних войн нашей страны в ХХ веке — от русско-японской до Афганской.Книга основана на редких архивных документах, письмах, дневниках, воспоминаниях участников войн и материалах «устной истории». Она будет интересна не только специалистам, но и всем, кому небезразлична история Отечества.* * *Книга содержит таблицы. Рекомендуется использовать читалки, поддерживающие их отображение: CoolReader 2 и 3, AlReader.

Елена Спартаковна Сенявская

История / Образование и наука / Военная история
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное