Читаем Всемирная история. Том 12 Начало колониальных империй полностью

Калифорнийские индейцы выделялись особенностями своего хозяйства^ Основу их существования составляло собирательетео, дополнительными занятиями были рыболовство и охота на мелкую дичь. Они не занимались ни земледелием, ни скотоводством, им не знаком был оседлый образ жизни. Поэтому их обычно не только считают наиболее примитивными племенами Северной Америки, но и причисляют к первобытным народам мира.

Характерной особенностью этой группы была крайняя этническая и языковая дробность. Племена Калифорнии принадлежали к нескольким десяткам мелких языковых групп. Многие этнографы насчитывали здесь до 50 племен.

Как уже говорилось, основой существования калифорнийских индейцев был сбор семян диких растений, орехов, плодов и кореньев. Но их производственная деятельность не ограничивалась собирательством. Дары природы надо было обрабатывать, что требовало немалой изобретательности и специальных технических приемов.

Так желуди, занимавшие одно из главных мест в питаний' калифорнийцев, требуют тщательной обработки, ибо содержат большой процент ^нин^— вещества, которое свыше известного количества вредно ~человеку и к тому же придает пище горький вкус. ( Индейцы изобрели остроумный способ удаления это-■- го вещества: желуди сначала подсушивали и потом, вышелушив, толкли на каменных плитах, которые окружали прикрепленными смолой плетеными стенками. Полученную муку насыпали в выкопанные в песке мелкие ямы и поливали горячей водой, которая и удаляла из нее танин.

Охотились с луком и стрелами на оленей и мелкую дичь. Применялась охота загоном.

Калифорнийские индейцы не жили оседло. Они меняли местожительство несколько раз в год, передвигаясь по своей кормовой территории. Соответственно и жилища их были двоякого типа: летние жилища имели целью лишь защиту от лучей солнца или от Дождя и ветра. Они представляли собой либо навес, крытый листьями, ветвями или травой, либо кониче-

ский шалаш из жердей, покрытый корой, ветвями или соломой. Зимние жилища, более солидные по размерам, представляли собой врытые на 1 м в землю куполообразные землянки. В них помещались общины, состоявшие из нескольких супружеских пар с детьми.

Калифорнийцы плели из молодых древесных побегов или корней водонепроницаемые корзины, в которых варили мясо и рыбу: налитую в корзину воду доводили до кипения, погружая в нее раскаленные камни.

У калифорнийцев господствовал первобытнообщинный строй. Племена делились на экзогамные фратрии и роды. Родовая община как хозяйственный коллектив, владела общей охотничьей территорией и рыболовными угодьями. У калифорнийцев сохранялись значительные элементы материнского рода: ведущая роль женщины в производстве, материнский счет родства. В религии калифорнийцев главное место занимал шаманизм. Главным назначением шамана считалось лёчёние больных. Празднества и всевозможные церемонии устраивались в течение 6—7-месяцев в году — с октября по апрель — май. Празднества и увеселения объединяли племенные группы. Они сопровождались строго определенными, твердо установленными обрядами и церемониями, ношением специальной одежды и головных уборов, особых для каждого селения и каждого культа, самыми разнообразными плясками, песнями и музыкой.

ИНДЕЙЦЫ ЮГО-ЗАПАДА СЕВЕРНОЙ АМЕРИКИ

В северной части юго-западной области, на пустынном плато получила развитие культура анасази (от навахского слова — «древний народ»).

Расцвет культуры анасази приходится на 900— 1300 гг. н. э., когда строились скальные жилища и террасовые дома, в которых иногда помещалось целое селение. Дома эти получили впоследствии от испанцев название «пуэбло» (селение), перенесенное и на индейцев, живших в этих домах-селениях. В каждом из таких селений жило до 1000 человек.

Индейцы занимались земледелием, выращивали

КУКУРУЗУ» а также тыкву и бобы. Кукурузу измельча ли и растирали в муку на каменных зернотерках. Большое значение имела охота. Мясо лосей, бизонов, горных коз, оленей и кроликов шло в пищу. Шкуры, сухожилия, медвежий жир широко использовались в хозяйстве. Охотились при помощи лука и стрел.

Селения пуэбло представляли собой общины, каждая из которых имела свою территорию с орошаемыми землями и охотничьими угодьями. Обрабатываемая земля распределялась между родами. В XVI— XVII вв. преобладал материнский род. Во главе рода стояла «старейшая мать», которая наряду с военным вождем-мужчиной регулировала внутриродовые взаимоотношения. Домохозяйство велось кровнородственной группой, состоявшей из женщины — главы группы, ее холостых и вдовых братьев, ее дочерей, а также мужа этой женщины и мужей ее дочерей.

Индейцы юго-запада Северной Америки приручили собак и индеек. Иных домашних животных у них не было. Да и практическое значение этих было не очень велико. Стада индеек разводили лишь ради перьев, которые шли на украшения и для обрядовых целей.

Перейти на страницу:

Все книги серии Всемирная история в 24 томах (АСТ)

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
Маршал Советского Союза
Маршал Советского Союза

Проклятый 1993 год. Старый Маршал Советского Союза умирает в опале и в отчаянии от собственного бессилия – дело всей его жизни предано и растоптано врагами народа, его Отечество разграблено и фактически оккупировано новыми власовцами, иуды сидят в Кремле… Но в награду за службу Родине судьба дарит ветерану еще один шанс, возродив его в Сталинском СССР. Вот только воскресает он в теле маршала Тухачевского!Сможет ли убежденный сталинист придушить душонку изменника, полностью завладев общим сознанием? Как ему преодолеть презрение Сталина к «красному бонапарту» и завоевать доверие Вождя? Удастся ли раскрыть троцкистский заговор и раньше срока завершить перевооружение Красной Армии? Готов ли он отправиться на Испанскую войну простым комполка, чтобы в полевых условиях испытать новую военную технику и стратегию глубокой операции («красного блицкрига»)? По силам ли одному человеку изменить ход истории, дабы маршал Тухачевский не сдох как собака в расстрельном подвале, а стал ближайшим соратником Сталина и Маршалом Победы?

Дмитрий Тимофеевич Язов , Михаил Алексеевич Ланцов

Фантастика / История / Альтернативная история / Попаданцы
Психология войны в XX веке. Исторический опыт России
Психология войны в XX веке. Исторический опыт России

В своей истории Россия пережила немало вооруженных конфликтов, но именно в ХХ столетии возникает массовый социально-психологический феномен «человека воюющего». О том, как это явление отразилось в народном сознании и повлияло на судьбу нескольких поколений наших соотечественников, рассказывает эта книга. Главная ее тема — человек в экстремальных условиях войны, его мысли, чувства, поведение. Психология боя и солдатский фатализм; героический порыв и паника; особенности фронтового быта; взаимоотношения рядового и офицерского состава; взаимодействие и соперничество родов войск; роль идеологии и пропаганды; символы и мифы войны; солдатские суеверия; формирование и эволюция образа врага; феномен участия женщин в боевых действиях, — вот далеко не полный перечень проблем, которые впервые в исторической литературе раскрываются на примере всех внешних войн нашей страны в ХХ веке — от русско-японской до Афганской.Книга основана на редких архивных документах, письмах, дневниках, воспоминаниях участников войн и материалах «устной истории». Она будет интересна не только специалистам, но и всем, кому небезразлична история Отечества.* * *Книга содержит таблицы. Рекомендуется использовать читалки, поддерживающие их отображение: CoolReader 2 и 3, AlReader.

Елена Спартаковна Сенявская

История / Образование и наука / Военная история
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное