Всерьез (ЛП)

Я уже начал думать, что не стоило так категорично возражать против парня. «Любовник» звучит особенно подозрительно, когда стоишь с протянутой кредиткой.

И Тоби на этом не остановился.

— Ему тридцать семь, а мне девятнадцать, так что он, конечно, технически мог бы быть моим отцом, но тогда бы получалось, что меня заделали в безответственно молодом возрасте.

Кассовый аппарат зажевал чек, и я яростно прожигал его взглядом, потому что улыбками нас больше не одаривали.

— И потом, — подытожил Тоби, — он гей. Так что. Нет.

Казалось, что в моем словарном запасе осталось только «заканчивай и бегом отсюда», но тут я раскрыл рот и услышал, как собственный голос произносит:

— Не стоит делать оголтелых суждений, Тоби, это грубо. А если б я тебя зачал с лесбиянкой?

Я убрал бумажник, взял пакет с туалетной водой и направился к выходу с крепко прижавшимся ко мне Тоби. Этот абсурдный мальчик еще и за руку бы взялся, наверное, если б обе они не были заняты.

В колледж я повел его живописной дорогой — по Брод-стрит, не через Корнмаркет. По обе стороны от нас возвышались золотистые башенки, а горизонт был полон шпилей и куполов.

— Что, до сих пор в себя не придешь? — спросил Тоби.

Секунду помедлив, я кивнул.

— А ты не можешь просто… посмеяться? Это ведь ерунда.

Ему легко говорить.

— Понимаешь, она же права. Я действительно гожусь тебе в отцы.

— И?

— И это неприлично.

Какое-то время мы шли молча.

— Гляди-гляди, — показал пальцем Тоби, — золотая сиська!

— Здание библиотеки Рэдклиффа было построено Джеймсом Гиббсом в 1737-м. Оно считается одним из памятников архитектуры.

— Ну да, золотая сиська. — Он немного помолчал и потом, почти умоляюще: — Ой, Лори, ну пожалуйста, не надо заморачиваться. Это же мой мини-отпуск.

— Извини, я просто… — Но тут он меня прервал.

— Ладно, вот знаешь, что мне кажется пипец каким неприличным? Люди, которые друг друга не любят. И обижают. И не расстаются только из-за страха, или привычки, или безразличия. А если мы любим друг друга, то что плохого?

— Социальное неравенство между нами. Злоупотребление власть… Ай! — Он больно пнул мою щиколотку. — А это еще за что?

— За то, что меня оскорбляешь, правильный ты наш. И прямо, ёпт, в лицо. Что, думаешь, раз я бедный и ростом не вышел, и мне девятнадцать, то я понятия не имею, чего хочу?

Он уже перешел на крик, отчаянно жестикулируя свободной рукой, прямо на Рэдклифф-сквер. Хотя, если уж на то пошло, эта площадь была, пожалуй, самым подходящим для такого местом. Стоящий у перил и с орелом артистической паники затягивающийся сигареткой студент едва удостоил нас взглядом.

— Думаешь, если б я чувствовал, что мною злоупотребляют, меня используют или угнетают, я бы с тобой остался? Думаешь, я не в силах увидеть разницу? Думаешь, не знаю, что такое настоящая любовь?

Я собрался было ответить, но он вновь пнул щиколотку.

— Пошел ты знаешь куда… — Злость испарилась из его голоса, оставив после себя одну боль. — Ты же в меня поверил. Тогда, в клубе. Первый и единственный человек, который поверил. И не смеялся, и не осуждал. Просто встал на колени, и это была самая романтичная вещь моей…

Я бросил все, кроме туалетной воды, и то только потому, что боялся разбить. Но сумка, чехол с костюмом, перекинутая через локоть куртка — в торговом центре мне стало жарко — все полетело на мостовую. А я дернул Тоби на себя, прямо в эту кучу малу, крепко прижал и поцеловал со всем чувством, на которое был способен.

А когда в конце концов вернул ему его губы, он без всякой паузы продолжил:

— …вторая самая романтичная вещь моей жизни. — И улыбнулся самой слабой из своих улыбок — той секретной, в которой пряталась вся его боль.

— Прости меня. Я правда в тебя верю. Просто… — Я собирался сказать, что не верю в себя, но с Тоби в моих руках — с Тоби, от которого едко пахло слишком многим — сейчас было не время для сомнений. Только для вот этого.

И я вновь поцеловал его. Еще. И еще.

Потом мы стояли обнявшись, окруженные булыжниками, веками и камнем. И кучкой удивленных туристов, некоторые из которых нацелили на нас камеры мобильников и фотоаппараты. Я бросил на них осторожный взгляд.

— Ты же понимаешь, что это, скорее всего, окажется на Ютубе?

— Тогда, — пожал он плечами, — я его найду и поставлю тыщу лайков.

Я поднял с мостовой все вещи, но когда мы снова зашагали вперед, Тоби просунул мне под локоть свою руку. И я не стал ее сбрасывать или отодвигаться.

Университетский колледж, когда мы наконец-то до него добрались, взорвал Тоби остатки мозгов. Если дословно цитировать.

— Блин, это ж как… как, ёпт, целый дворец прямо в переулке. Как будто так и надо.

— Добро пожаловать в Оксфорд, милый.

Он замер в арке, уставившись на первый внутренний двор колледжа — невысокая фигура человека из другой эпохи в тени серебристо-золотых башен.

— Блин, я в, мать его, Хогварце.

— Нет, для Хогварца надо идти в Крайст Черч[24].

Я зашел в домик привратника за ключом от комнаты и практически сразу же столкнулся с неприятностями.

— Бог мой, кого я вижу. Мистер Дэлзил.