Всеволод Иванов. Жизнь неслучайного писателя

И конечно, не обошлось здесь без сакральности, тайны, загадки, столь полюбившихся Иванову в последние годы. Это тайна апостола Фомы, чьи останки как будто захоронены здесь, под Семипалатинском, в районе Ак-Таша, вблизи развалин дворца легендарного пресвитера Иоанна, вождя несториан и огромного азиатского государства в средние века. И еще более интересно, что автором этой гипотезы, основанной на легендах, был отец Иванова Вячеслав Алексеевич. Здесь он выступает интеллектуалом-краеведом, летописцем и хранителем местных преданий. Кроме того, Иванов наделяет его мудрым всезнанием, включая перипетии жизней и судеб практически всех персонажей этого внушительного романа. Он может появиться где и когда угодно, подсказать, как лучше действовать дальше. И что бы без него делал порывистый и импульсивный Всеволод-«Сиволот», вдруг попавший в переплет пестрых событий! А главное, что отец не отговаривает Всеволода идти в Индию – заведомо утопической идеи, а наоборот, словно поощряет его, поддерживая любое начинание сына. Он понимает, что главное – содержание жизни, ее наполненность событиями, людьми, человеческими чувствами. И на этот раз в Индию сходить не удалось, вместо нее в финале герой идет в другую сторону – в Самару, на Волгу. Ибо Индия везде, где есть жизнь, живые люди. Отсюда ирония вывески на доме его курганского знакомого: «Постоялый двор и номера для проезжающих “Индия”, Марцынкевича». Опыт «хождения» в семипалатинскую «Индию» сделал его еще более открытым миру и людям. Будто по совету отца Иванова: «Главное, воспитывай в себе радость жизни: она – начало всех наук, ключи их».

Этой радостью жизни, радостью от жизни, и пропитан весь роман в рассказах «Мы идем в Индию». Насколько позволило ему его ощущение «радости жизни»: «оттепель» ведь все-таки, романтика 1956–1958-х гг.! И он выразил это по-своему, как делал это в путешествиях и походах и по Казахстану, и по Крыму (Коктебелю), в устных рассказах, в которых был мастером несравненным. Этой специфики не поняли первые публикаторы романа – журнал «Октябрь». «Предложили напечатать в половинном размере, т. е. выбросили из 31 п. листа – 16, а теперь, мерзавцы, хотят напечатать панегирическую статью», – записывает Иванов в дневнике 22 марта 1956 г. Велик же был гнев писателя, не желавшего пожертвовать хотя бы частицей этой «радости жизни», если у него, «добрейшего человека», вырвалось такое ругательство! Впрочем, может, это даже было и к лучшему. Ибо к 1959 г. Иванов выправил роман в «привычной борьбе с редакторами», выпустив его отдельной книгой. И роман этот – «казахский» и о Казахстане, о чем свидетельствует вступительная глава о «моем друге Мухтаре Ауэзове», рассказавшем притчу о Белом Коне, на склоне лет вернувшемся в родные края. Так он понял слова Иванова о том, что «каждую весну меня страстно манит в эту Страну Ежедневных Изменений», т. е. Северо-Восточный, «семипалатинский» Казахстан. И зачем было искать Индию, если она была здесь, в Семиречье, в образе «индийского факира Бен-Али-Бея», т. е. Иванова, который своим «факирством» только подчеркивал романтизм и своеобразную красоту Казахстана? Ауэзов заметил и то, что, приезжая сюда, Иванов преображался, молодел, и он видел «круглолицего, светлого юношу, веселого и жизнерадостного». Неслучайно первая публикация романа состоялась в журнале «Советский Казахстан» (Алма-Ата, 1956, №№ 8–12) с подзаголовком «Новая книга “Похождений факира”». И эта поправка тоже в сторону Казахстана, в котором он молодел, расцветал, радовался жизни.