Всеволод Кочетов и его opus magnum

Уровень чуть пониже (по статусу, но не по деньгам) — это разного рода прихлебатели при власти, типа отца Генки Зародова, блистательно описанного Кочетовым, или профессора болтологических наук Кузнецова из «Курьера» (Кузнецов — переходный тип от брежневского к горбачёвскому паразитизму). Ещё чуть ниже — уровень достаточно благополучных, но уже имеющих реальную специальность университетских профессоров гуманитарных и точных наук, заведующих отделами крупных издательств и редакций (представлен в фильмах «Дочки-матери» и «Валентин и Валентина»).

Ниже уже начинался средний класс «служащих» (наша семья принадлежала именно к такому среднему классу, таких было очень много, но опять же с многочисленными градациями и нюансами), ниже шли разного рода «пролетарии», и тоже с многочисленными градациями (многое зависело от квалификации, статуса завода, статуса жилья — от общежития до частной квартиры и так далее, от более или менее передового статуса рабочего).

Вот такая вот получалась чисто феодальная пирамида — точно такая же, по сути, как средневековая, которую мы помним по советским учебникам истории: на вершине — король, ниже — бароны, ниже — епископы, ниже — просто дворяне, ниже — купцы, ниже — ремесленники и в самом низу — крестьяне.

Вот именно: советское общество было, по сути, чисто феодальным и практически не допускало перехода из касты в касту (продвижение, как мы уже говорили, было возможно только по средне-армейской и средне-производственной линии). Никаких браков «простых колхозниц» с сыновьями дипломатов не отмечалось — и не потому, что это было «запрещено», отнюдь; теоретически никаких преград к каким-либо бракам не существовало, однако касты были, по сути, практически непроницаемыми, и «отдельные исключения» существовали для, так сказать, «трудовой богемы», в частности, актёров: например, прекрасный актёр Михаил Иванович Филиппов (Боже, как он говорит; такой грамотной, образной и изысканной речи я не слышала больше ни у кого, потому что теоретически она должна была кончиться давным-давно), последний муж Натальи Гундаревой, первым браком был женат на дочери генерального секретаря Андропова — да, но она была филологом по образованию, а Галина Брежнева, до определённого момента, в мужей предпочитала брать цирковых, хотя и цирковые, и драматические актёры, хотя и будучи, по своему генезису, людьми подозрительными и политически безграмотными, тем не менее, как правило, не выказывали и склонности к диссидентству, а если иногда из их среды кто-то обманом и эмигрировал за рубеж — то исключительно по меркантильным и «творческим» основаниям, когда, например, артистам балета не давали танцевать те партии, которые они хотели; да, но это был демарш не против советской власти, а против администрации собственного театра.

Завершив это отступление, обратимся к рассмотрению того, какой была советская «золотая молодёжь», и выделим в ней вышеупомянутые градации.

XXV. Фифы и труженики

Фильм «Дочки-матери» всячески рекомендую к просмотру, потому что, помимо прекрасных актёрских работ, он примечателен тем, что очень наглядно показывает, какими были реальные отношения молодёжи из разных страт советского общества. Фильм был снят Сергеем Герасимовым в 1974 году, то есть всего через пять лет после публикации «Чего же ты хочешь?», и, следовательно, представляет картину того, что мог более или менее пристально наблюдать Кочетов и что наверняка повергало его в ужас и даже в отчаяние.

По сюжету, молодая девушка Ольга Васильева (сирота, выросла в детском доме, учится в ПТУ, живёт в общежитии и да, на Урале — вспоминаем сакральный вопрос: «Она что, с Урала?»; следовательно, по реальному, а не по пропагандистскому советскому статусу положение у неё «ниже некуда») приезжает в Москву, чтобы увидеть (просто увидеть, без всяких меркантильных соображений), ту, которую она на основании письма из её личного дела считает своей матерью. Дверь квартиры ей открывает (тогда это было просто, без всяких домофонов) хозяйка и мать семейства Елена Алексеевна (в прекрасном исполнении Тамары Макаровой) — пожилая преподавательница балетной школы (или, скорее, танцевального кружка), бывшая балерина. Недоразумение вскоре выясняется; Елена Алексеевна не имеет ни малейшего отношения к рождению Ольги; Ольга собирается немедленно уехать, но хозяйка оставляет её пожить у себя: с одной стороны, ей по-человечески жаль девушку (да, были времена, когда люди иногда, в некоторых случаях, жалели совершенно посторонних), но ей и самой, несмотря на внешнее благополучие и наличие семьи, очень неуютно и одиноко, хотя она это искусно скрывает, и за то недолгое время, которое Ольга провела в доме Елены Алексеевны и наблюдала за нравами её домашних, они, можно сказать, стали подругами по несчастью, несмотря на огромную разницу в возрасте, в статусе, в материальном положении, в воспитании и образовании.