Вся нежность тихого ветра (СИ)

— Когда? Скажи мне!

Он наконец-то услыхал звук ее голоса и нахмурился, чтобы сфокусировать на ней взгляд и понять, что именно она хочет от него.

— Я ел… вроде, но разве обязательно это делать так часто? — сказал он неуверенно и слегка раздраженно.

— Сегодня. Что ты ел сегодня?

— Нет. Сегодня я не ел. Но я ел… наверно, вчера… но я не знаю, не помню точно. Не важно! Я не хочу. Я не понимаю, для чего это нужно. Но я поем! Обязательно… Только потом… Может, завтра?

Он уснул хорошо, но ночью ему приснился сон, где он действует более решительно, а она сама жаждет и ласкает его.

Он проснулся среди ночи в поту и не смог уже больше уснуть. Счастье оказалось недолгим. Он опять хотел большего.

В первый раз ему хватило просто смотреть на нее. Потом он уже желал быть ближе, потом уже хотел говорить с ней и быть рядом. Сейчас же он жаждал прикосновений и поцелуев.

И он знал, что будет потом. К чему это все идет.

Он бросился в этот солнечный вихрь. И старый Он умер, а новый вел его куда-то вперед, и было страшно, но и противиться этому он не мог.

План созрел сам собою, на утро.

На первом этаже жила одинокая женщина, и прямо под балконом она огородила клумбу и выращивала там розы. Ранним утром, когда двор еще спал, он залез туда и срезал одну большую красивую розовую розу.

Когда он подходил к Её дому, вдруг хлынул дождь, и он забежал под козырек подъезда. Ощущая мокрые плечи и держа розу, как часовой винтовку, он чувствовал себя глупо. Все думалось, что затея эта пустая, что, конечно же, у нее есть парень, какой-нибудь мерзкий зубоскал и скользкий подлец, который всегда получает от жизни все самое хорошее.

Дождь прошел, а вскоре появилась и она.

— Ой! Привет! — она не ожидала его увидеть, но узнала.

Он протянул ей розу.

Лицо ее сразу изменилось. Она явно не ожидала и растерялась, хотела совладать с собою и не могла.

Она очень внимательно понюхала ее, так же внимательно на него посмотрела и вдруг словно опомнилась:

— Пойдем! Опоздаем!

И они пошли вместе в лицей.

По дороге она всё нюхала эту розу и смотрела на него, а он плел какую-то чушь, все подряд — больше затем, чтобы болтовней успокоить самого себя.

С этого дня начал он лазить по клумбам и встречать ее утром у дверей с новой розой.

Вечером они возвращались домой редко, пары не совпадали, но утро полностью принадлежало им.

Он узнал, что волшебное имя ее было Эмма. И мама ее долго болела и умерла, и есть у нее два старших брата и строгий отец.

И если бы в начале этой истории ему сказали, что он будет каждый день видеть ее, дарить ей цветы, получать в ответ улыбку и провожать ее до дверей лицея, то он бы упал и умер от счастья. Но в реальности все вышло иначе.

Дикая страсть начала томить его. Он изнывал, и член ныл и болел от долгого притока крови, но он не мог сделать ничего. Они даже за руки не держались.

Как он понял, она была девушка набожная, и не могло быть и речи о каком-то флирте или ласках, даже самых простых — школьных объятий и поцелуев.

Это изматывало его невероятно. До отчаяния, до физических мучений.

Но все равно, как бы там ни было, он был счастлив беспредельным, невозможным счастьем. И целые сутки он жил только ради того момента, как она выйдет из подъезда и начнет бранить его за расточительность, но все равно в голосе своем не сможет скрыть удовольствие и благодарность.

Да, он мучился, но это были сладкие мучения. Эта боль была желанной. Оказывается, бывает и такое.

В одном историческом фильме он видел, как какого-то воина проткнули копьем, но он все равно продолжал идти вперед, сам себя насаживая на копье, только чтобы добраться и зарубить врага.

Он фантазировал, что и у него так же.

Все это разрешилось очень быстро и неожиданно.

Когда он в очередной раз стоял с розой у подъезда, к нему подошли двое ребят, и тот, что покрепче, сказал:

— Ты, что ли, за сестрой моей бегаешь?

И не успел он ничего ответить, как ему прилетело кулаком в лицо, искры вырвались из глаз, и он повалился на асфальт. Тут же выбежала она, и началась сцена.

Ребята те, братья ее, нехотя ушли, а она, причитая, подняла и посадила его на скамейку. Достала платок и начала вытирать разбитую бровь.

Это был ужасный случай для нее, и… чудеснейший момент для него. Боли он не почувствовал — так велико было наслаждение внутри него — но зато получил за один раз столько прикосновений и объятий, что не мог даже о таком мечтать.

Он сидел и, подняв голову, не сводил с нее глаз, а она своим платочком вытирала ему кровавую бровь. И он взял и ладонью прижал ее кисть к своему виску. А потом перенес ее к губам и поцеловал пальцы. Она замерла, и он уже потянулся, чтобы поцеловать ее губы, но она остановила его, прижав пальцы к губам.

О, сколько невыразимых сокровищ он получил в это благословенное утро!

И ее ухаживания, и прикосновения, и крахмальный платочек с каплями его крови, и вкус ее тонких пальчиков, и ее взгляд.

Он был уверен, что именно в этот момент она поняла, что он не просто «по дружбе» ждет ее каждое утро у подъезда, что он Хочет, что он имеет более серьезные намерения, чем просто прогуляться и поболтать.