Вся твоя ложь

Я вспоминаю себя, я тоже была такой девочкой, изголодавшейся по материнскому вниманию. И сейчас я с ужасом понимаю, как легко было бы такому человеку, как Джереми, пролезть в мою душу, в мою жизнь, притворяясь добрым и понимающим, проявляя всю ту заботу, которой мне так не хватало.

И теперь я отчетливо вижу, что мне еще сильно повезло. Да-да, очень сильно повезло, в отличие от Фреи.

Джереми наклонился вперед, упершись локтями в колени и сжав кулаки. Его лицо напряжено.

– Ей было пятнадцать, когда вы начали соблазнять ее, Джереми. Пятнадцать, – возмущенно говорю я. – Неужели это для вас ничего не значит? Неужели вы настолько лишены стыда и совести, что можете вот так просто сидеть и говорить мне, что все в порядке? И после всего этого вы спокойно спите по ночам, даже не думая о том, что вы сделали? О той лжи, которую вы сказали?

– Пожалуйста, не надо… – умоляет он.

– Почему же, черт возьми, не надо? Самое время кому-то об этом вам сказать. Вы разрушили жизнь этой несчастной девочки, причем дважды. В первый раз, чтобы развлечься, а во второй раз, чтобы обезопасить себя. Это отвратительное поведение.

Сейчас он рыдает. Я смотрю на него как будто в первый раз – через призму правды все его очаровательные манеры наконец-то видны в их истинном свете.

– Вы вонючий трус, сэр, – говорю я. – Это ужасно.

Он поднимает руку, как бы останавливая меня, и тут же бессильно опускает ее.

– Вы не понимаете, – бормочет он.

– А я и не хочу ничего понимать, – заявляю я.

Мой телефон начинает звонить, пронзительно и настойчиво. Впервые с того момента, как я попрощалась с Робин сегодня утром, я почувствовала себя хорошо. Я качаю головой и иду к своему телефону, отсоединяя его от зарядного устройства. Затем снова поворачиваюсь лицом к Джереми:

– Если вы им не расскажете правду, то ее расскажу я. Вы поставили меня в безвыходное положение.

– А вы думаете, они не знают?

Я стою в шоке, как оглушенная, не веря своим ушам. Я внимательно смотрю на него, ожидая увидеть ухмылку, но его лицо – это сплошная маска страдания.

– Кто знает?

– А как вы думаете? Мой отец, Барбара. Они прекрасно подлатали всю эту историю. Нельзя, чтобы я очернял фамилию. Хорошо хоть, что у меня и моего отца, по крайней мере, разные фамилии. Я взял себе фамилию матери, когда отец ушел от нас. Лучше бы я этого не делал… никто не может обвинить Его честь господина судью в том, что его сын – педофил.

– А Зора? Она тоже знает? – спрашиваю я практически шепотом.

– О, нет, – отвечает он. – Мы не впутывали в это дело адвоката. Ей это знать совершенно не обязательно.

Он смеется, но его смех тут же снова переходит в рыдание. Однако меня совсем не трогают его слезы. Мне хочется швырнуть в него этой книгой, ударить ею по лицу, но вместо этого я кладу ее себе в сумку. Он вскакивает на ноги, по-видимому забыв о ранении, и блокирует дверь, выхватывая у меня сумку и вытаскивая оттуда книгу. Я стою неподвижно, а он падает обратно на диван, издавая крик боли и потирая колено. Я пристально смотрю ему в глаза.

Он может делать с этой книгой все что ему заблагорассудится, сколько угодно отрицать ее значение и вообще существование. Теперь я все знаю. И он знает, что я знаю.

Я выхожу из комнаты, спускаюсь по лестнице и захлопываю за собой дверь.

45

Всю дорогу домой я снова и снова прокручиваю это в голове. В общем-то, это, конечно, не доказательство его вины как таковое. Но это неопровержимая улика по делу, о которой я не имею права умалчивать. Я не знаю, как подойти к Зоре, чтобы сказать ей, что она была настолько сильно введена в заблуждение мисс Карлайл.

Я должна обсудить это с Советом адвокатов, спросить их мнения относительно надлежащего курса моих дальнейших действий. Мое сердце замирает при этой мысли. Я так устала. Я даже не в силах больше заглядывать в свой телефон, чтобы проверить сообщения и пропущенные звонки, пока я не доберусь до дома и не сварю себе кофе.

Наконец я дома. У меня уже куча пропущенных вызовов. Четыре из них от Джереми, он, должно быть, пытался дозвониться мне, пока я была в метро. Я немедленно блокирую его номер. Я не собираюсь больше с ним ни о чем разговаривать. Также есть пропущенный вызов от какого-то неизвестного американского номера. Пока я с удивлением смотрю на него, соображая, кто бы это мог быть, он звонит снова, и я отвечаю. Это Эндрю.

– Сэди, – говорит он. – Мне нужно кое-что тебе сказать.

Теперь я чувствую, что просто изнемогаю от усталости.

– Знаешь что, Эндрю? Не нужно сейчас начинать никаких разборок. Я сейчас не в том состоянии – я очень устала. Я просто чертовски сильно устала. У меня серьезные проблемы на работе, а еще одна из подруг Робин находится в коме. У меня и так забот полон рот.

– Хорошо. Я понял. Я все понял. Я просто хотел сказать тебе кое-что, – продолжает говорить он. – Я знаю, что мне нужно многое объяснить тебе. Я знаю, что вся наша ситуация очень непростая. Но это не то, чем оно изначально кажется. Я хочу, чтобы ты верила мне и верила в меня. Что бы там ни говорили. А я все объясню тебе позже. Сейчас пока что не могу.