Вся твоя ложь

Я должна быть дома, на случай, если Робин каким-то образом добралась туда. Нет смысла бродить по улицам, когда у меня нет ни малейшего представления, где может быть моя дочь. Мне нужно сесть, подвести итоги, как следует поговорить с полицией.

При мысли о полиции на меня обрушивается воспоминание о моем недавнем телефонном звонке в Службу спасения, о моей истерике. Они могут решить, что я какой-то нарушитель спокойствия и расточитель их времени. Теперь будет трудно заставить их воспринимать всерьез мои слова.

Я хоть знаю, во что была одета Робин вчера? Мне нужно составить ее словесный портрет для полиции, вот это точно. Я уже даже вижу эту ориентировку в своем воображении.

Пропала десятилетняя девочка, рост четыре фута девять дюймов, каштановые волосы до плеч, глаза голубые, была одета…

Во что? Во что она была одета? Откуда мне знать, я же не была с ней…

Но это все равно не настоящая Робин, а просто холодное, двумерное описание внешности. Оно ничего не сообщает о ней самой, о том, каким ребенком она на самом деле является: нежным и любящим. И еще смелым. Таким смелым!

Как храбро она справилась с этим непростым переездом через Атлантику, покинув все то, что было ей так знакомо и дорого, расставшись со всеми своими подружками и школой, где она чувствовала себя как дома. Она стойко преодолела все горести этой разлуки со своим привычным миром, все эти недели не виделась со своим отцом, справилась с нашим переездом на новое и такое поначалу враждебное место – новый город, новая школа, попытки завести новых друзей, новый дом, который оказался таким ветхим и старым…

Я заставила Робин пройти через все это. Я даже не хочу сейчас думать о том, что она все это время могла эмоционально разрываться внутри между желанием быть одновременно и со мной, и с Эндрю. Теперь все будет по-другому. Как только Робин вернется домой, вернется ко мне, все изменится. Я приведу наш дом в полный порядок.

Теперь тоска и паника в моей душе уступают место решимости. Хватит уже утопать в отчаянии и упиваться жалостью к самой себе. Пора идти домой и разбираться со всем этим дерьмом. Я уже почти дошла до автобусной остановки, когда услышала окликающий меня женский голос:

– Сэди, Сэди!

Это Джессика. Она одета в спортивный костюм, ее щеки пылают румянцем. Я хотела было проигнорировать ее, но она уже слишком близко. С распростертыми объятиями Джессика направляется прямиком ко мне.

– Мне так и показалось, что это ты, – говорит она, приобнимая меня за плечи.

Я вся напрягаюсь от ее непрошеных прикосновений.

– Я уже ухожу домой.

– А ты была здесь зачем – попить с кем-то кофе? – спрашивает Джессика, и ее глаза горят от любопытства.

– Да, что-то вроде того, – отвечаю я. – В любом случае, я уже ухожу.

Я пытаюсь стряхнуть с себя руку Джессики, но она только крепче сжимает мое плечо.

– У тебя все в порядке? Ты выглядишь как-то не очень…

Мне придется задержаться тут с ней на пару минут, чтобы ответить на ее вопрос и при этом не показать ей свою слабость. И я гордо поднимаю свой подбородок под пристальным взглядом ее любопытных глаз-бусинок.

– Я упала, – с достоинством поясняю я, показывая на грязные продранные колени на своих джинсах. – Споткнулась о бордюр.

– А, понятно. Может, заскочим к Джулии выпить кофе? Или к Николь?

У нее выражение лица голодной до новостей сплетницы. До этого момента я как-то не думала о том, какой эффект на других мамаш произвела моя новоприобретенная дружба с Джулией и Николь. Теперь я вижу, Джессика ревнует. Но прямо сейчас я точно не в состоянии разбираться еще и с этим.

– Я заходила к Джулии, но ее нет дома.

– Ну, у нее сейчас очень много дел, – говорит Джессика, высовывая кончик языка и облизывая уголки рта. Она наклоняется ко мне. – Я знаю, что она ужасно популярна, но, кажется, она, как магнит для неудачи, притягивает к себе сплошное невезение. Бедняжка ее дочь…

Я абсолютно не желаю включаться сейчас ни в какие разговоры с ней. Я хочу просто уйти, причем как можно скорее, от этой женщины, выражение лица которой становится все более и более хищным. Но я ничего не могу с собой поделать. Мне нужно знать, что она имеет в виду.

– Притягивает невезение? – переспрашиваю я таким тихим голосом, что я даже не уверена, услышит ли меня Джессика.

Но она так жадно смотрит на меня, что не пропускает мимо ни одного слова.

– Да-да, невезение. По крайней мере, некоторые это называют именно так. Эта маленькая девочка сейчас на грани смерти в больнице. Говорят, что это она могла накачать ее наркотиками, – злобно шипит Джессика.

Я чувствую на своей щеке дыхание этой женщины, такое затхлое и поганое. Я пытаюсь отодвинуться назад, но ее пальцы, как когти хищной птицы, сильнее сжимаются на моем плече.

– И конечно, была еще одна маленькая девочка, Зоя. Ты, наверное, уже слышала об этом?

– Я знаю только то, что с ней произошел несчастный случай, – говорю я. – И какое отношение это имеет к Джулии?

– Ну, она, разумеется, была там. Разве ты этого не знала?

– Где она была?

– В отпуске с семьей Зои, когда это все случилось. Когда Зоя утонула.