Вся твоя ложь

51

Проходят часы. Ничего не происходит. Мы сидим, мы ходим из угла в угол, мы ждем. Я звоню в полицию каждый час, пока они очень твердо и настойчиво не говорят мне, чтобы это прекратилось.

– У нас нет ничего, кроме версии Николь, – в отчаянии говорю я.

Зора вздыхает. У меня опять началось это цикличное безнадежное повторение. Но я не могу перестать рассуждать об этом, не могу прекратить строить разные гипотезы…

– У нее нет причин лгать, – резонно заявляет Зора. – И кроме того, полиция уже проверила эту версию. Ты же сама слышала их, они ведь так и сказали. Они были в ее коттедже. Все как следует там осмотрели.

Зора говорит бесспорные и очевидные вещи. Но я все еще не до конца уверена. Умом я понимаю ее точку зрения, но мое сердце рвется на куски. Если бы полиция не велела нам оставаться на месте в своем доме, я бы тут же бросилась на поиски Николь, прижала бы ее к стене и расспросила, что именно, черт возьми, происходит.

Может быть, все, что она рассказала, это ложь? Может быть, она все это выдумала? Может быть, Джулия вообще никогда не ездила в Олдборо, не видела ни Николь, ни Робин? Но я не могу поехать туда и вытрясти из нее признание. Эта черная дыра размышлений засасывает меня в свой темный водоворот страхов, и я все время хожу вокруг да около.

Если Джулия не забирала Робин, как сказала Николь, то у меня нет никакого объяснения ее исчезновению, нет ни малейшего намека на то, где она может быть. И сама эта мысль повергает меня в такое отчаяние, что я не могу смириться с этим ни на секунду.

– Я пойду приготовлю что-нибудь поесть, – говорю я, пытаясь разорвать этот порочный круг моих беспокойных терзаний.

Я весь день толком ничего не ела. Я готовлю омлет и делаю тосты. Хлеб уже начал плесневеть, правда только по краям, поэтому я отрезаю корочки, бросая испорченные части в мусорное ведро. Я ставлю перед Зорой тарелку с приготовленной едой и сама сажусь за стол напротив нее. Мы начинаем есть, но у меня кусок не лезет в горло.

Однако я каким-то образом все-таки ухитряюсь запихнуть в себя половину содержимого тарелки, прежде чем со вздохом откладываю вилку прочь. У Зоры тоже особо нет аппетита. С полным отсутствием энтузиазма она немного поковырялась в еде, в основном перекатывая кусочки омлета туда-сюда по тарелке, а затем тоже отложила вилку.

Я убираю со стола тарелки и начинаю мыть посуду. Может быть, наведение порядка и домашние дела хоть немного успокоят мои нервы. Я должна поговорить с Зорой о деле Джереми, но я никак не могу заставить себя это сделать. По правде говоря, мне абсолютно наплевать на все это. Закончив мыть посуду, я снова сажусь за стол и смотрю на экран своего телефона. Пришло сообщение от Николь: «Мы вернулись в Лондон, Пиппа сегодня пропустила школу. Давай завтра выпьем кофе после того, как я отведу ее в школу. Постоянно думаю о тебе».

Я молча протягиваю свой телефон Зоре, показывая ей сообщение Николь:

– Что ты об этом думаешь?

– Что полицейские разрешили ей оставить Олдборо. Если бы они считали, что есть что-то подозрительное, они бы ни за что ее не отпустили, – заявляет Зора.

Черная дыра в моем сознании немного отступает.

– Может, ты и права, – говорю я. – Но мы все еще не знаем, где же, черт возьми, Робин…

Мой голос срывается, губы дрожат. Я полностью потеряла остатки самообладания. Сгорбив плечи, я разревелась, как безутешный ребенок. Громкие стоны и всхлипывания вырываются из моей груди. Я рыдаю так громко, что поначалу даже не слышу стука в дверь. Однако стук продолжается и даже усиливается, поэтому я бегу к двери, вытирая по пути слезы.

Это пришли два детектива, ведущих расследование. Я провожу их в гостиную, стараясь хоть немного взять себя в руки. Хотя им, должно быть, совершенно очевидно, в каком состоянии я нахожусь. Они смотрят на меня добрым, сочувствующим взглядом, сидя в древних трухлявых креслах.

Я борюсь с огромным желанием объяснить им, что на самом деле это не мой дом, что я делаю все, что в моих силах, чтобы хоть как-то привести его в порядок. Мне хочется все это им рассказать, чтобы они не осуждали меня за то, что дом в таком плачевном состоянии. Хотя, разумеется, их это совершенно не должно волновать. Это больше нужно мне.

Я отчаянно хочу нарушить тишину, продолжать что-то делать, как-то суетиться, чем-то заниматься, лишь бы отвлечься, чтобы я снова не потеряла контроль над своими эмоциями. Сержант Хьюз прочищает горло.

– Мы кое-что выяснили, – сообщает она.

Я моментально сосредотачиваюсь.

– Мы сильно ограничены в информации, которую мы можем предоставить вам на данном этапе, – продолжает детектив, – но, как вы уже слышали, расследование дела Джулии Бернет приняло новый оборот. Мы получили определенные доказательства, которые превратили ситуацию вокруг ее дочери Дейзи в расследование покушения на убийство.

– Какие доказательства? – спрашиваю я.

Детективы переглядываются, и сержант Лабинджо кивает сержанту Хьюз, чтобы та продолжала.

– Мы получили результаты токсикологической экспертизы Дейзи. Они показывают значительное количество модафинила, а также диазепама в ее крови.