Вся ваша ненависть

Закончив наконец со съемками на улице, мы поднимаемся на лифте на последний этаж отеля. Джон ведет нас в огромный номер (серьезно, он похож на пентхаус!) с видом на город. Съемочная группа с десяток человек возится с камерами и светом. Мисс Офра сегодня в юбке и одной из своих футболок с Халилем. Вскоре Джон объявляет, что все готово.

Я опускаюсь на софу напротив миссис Кэри. Сидеть на публике скрестив ноги, как велит этикет, я никогда не умела, а потому даже не пытаюсь. Ассистенты проверяют мой микрофон, а миссис Кэри просит расслабиться. Камера, мотор…

– Миллионы людей по всему миру слышали имя Халиля Харриса, – начинает телеведущая. – И у всех сложилось о нем собственное мнение. Кем он был для тебя?

Другом – и даже больше. Больше, чем он мог себе представить.

Он был для меня большим, чем мог себе представить.

– Он был одним из моих лучших друзей, – говорю я. – Мы дружили с пеленок. Будь он здесь, он сказал бы, что на пять месяцев, две недели и три дня меня старше. – Мы обе смеемся. – Он такой. Был таким.

Черт. Больно вот так себя исправлять.

– Он все время шутил. Даже когда было тяжело, он всегда находил в плохом что-то хорошее. А еще он… – У меня надламывается голос.

Я понимаю, что это тупо, но мне кажется, он здесь. Этот любопытный говнюк обязательно пришел бы удостовериться, не ляпну ли я чего в эфире. Наверное, называет теперь меня своей главной фанаткой или еще как-нибудь в таком духе.

Я скучаю по нему.

– У него было доброе сердце, – говорю я. – Я знаю, некоторые считают его бандитом, но если бы вы знали его лично, то поняли бы, что это не так. Нет, святым он не был, но и злодеем тоже. Он… – Я пожимаю плечами. – Он был еще ребенком.

Она кивает.

– Он был еще ребенком.

– Он был еще ребенком.

– А что ты думаешь о людях, которые в качестве аргументов приводят не самые положительные аспекты его жизни? – спрашивает телеведущая. – К примеру, то, что он, возможно, продавал наркотики?

Однажды мисс Офра сказала, что мое главное оружие в борьбе за справедливость – это мой голос. А потому я вступаю в бой.

– Меня они злят, – говорю я. – Если бы они знали, почему он торговал, то поменяли бы свое мнение.

Миссис Кэри выпрямляется.

– А почему он торговал?

Я бросаю взгляд на мисс Офру, и она качает головой. Когда мы готовились к интервью, мисс Офра советовала мне не вдаваться в подробности о Халиле и наркотиках. Она сказала, что общественности об этом знать не обязательно.

Однако, переведя взгляд на камеру, я вдруг понимаю, что очень скоро это интервью увидят миллионы людей. Да, среди них может быть и Кинг, и я прекрасно помню его угрозы, однако куда отчетливей у меня в голове звучат слова Кении.

Халиль бы за меня заступился. А я должна заступиться за него.

Я готовлюсь нанести удар.

– Мама Халиля – наркоманка, – сообщаю я миссис Кэри. – И все, кто знал Халиля, в курсе, как это его беспокоило и как он ненавидел наркотики. Он продавал их, только чтобы помочь матери, – у нее были проблемы с крупнейшим наркодилером и главарем одной из банд в нашем городе.

Мисс Офра шумно вздыхает. У родителей глаза как блюдца.

Имен я не назвала, но это все равно стукачество. Всякий, кто хоть немного знает о Садовом Перевале, поймет, о ком я говорю. Черт, достаточно просто посмотреть интервью с мистером Льюисом…

Но эй: раз уж Кинг врет всему району, что Халиль был Королем, тогда я расскажу миру, что он был вынужден торговать наркотой.

– Жизнь его мамы была в опасности, – продолжаю я. – Он только потому во все это и ввязался. И в бандах, между прочим, не состоял…

– Не состоял?

– Нет, мэм. Его не прельщала бандитская жизнь. Но вообще… – Я вдруг вспоминаю о Деванте. – Вообще я не понимаю: разве можно оправдывать убийство человека? Пускай он даже гангстер или наркоторговец.

Хук в челюсть.

– Как это делают СМИ? – уточняет миссис Кэри.

– Да, мэм. Они вечно рассуждают о том, что он якобы мог сказать, сделать или не сделать. Не знала, что умершему можно предъявить обвинения в его собственной смерти.

Произнеся эти слова, я чувствую, что нанесла удар прямо в зубы.

Миссис Кэри просит меня рассказать о той ночи. Слишком сильно вдаваться в детали я не могу (мисс Офра велела этого не делать), но рассказываю, что мы исполняли все приказы Сто-пятнадцать и вовсе не ругались на него матом, как утверждает его отец. Я рассказываю, как мне было страшно и как Халиль, беспокоясь за меня, открыл дверь и спросил, все ли у меня хорошо.

– То есть он не угрожал офицеру Крузу? – спрашивает телеведущая.

– Нет, мэм. Он спросил: «Старр, ты в порядке?» Это были его последние слова, и…

Я безобразно реву, описывая, как прогремели выстрелы и Халиль посмотрел на меня в последний раз; как я его обнимала, сидя посреди дороги и глядя в стремительно тускнеющие глаза. Я рассказываю, что Сто-пятнадцать держал на мушке и меня.

– Он навел на тебя пистолет? – переспрашивает миссис Кэри.

– Да, мэм. Ровно до тех пор, пока не прибыли другие полицейские.