Вся ваша ненависть

Давайте начистоту. Вечеринка в Садовом Перевале и вечеринка в Уильямсоне – это две очень разные вещи. На вечеринке у Большого Дэ народ плясал под “Hit the Quan”[96], танцевал нэй-нэй, тверк и все такое. А на выпускном в Уильямсоне творится черт знает что. Народ прыгает, взмахивает кулаками и пытается тверкать. Это, в общем-то, не плохо. Просто по-другому. Совершенно по-другому.

Странно, но тут я не стесняюсь танцевать, как на вечеринке у Большого Дэ. Я уже говорила: в Уильямсоне я крутая по умолчанию из-за одного только цвета кожи. Я могу выйти на танцпол и по-дурацки что-нибудь сымпровизировать, а все вокруг посчитают, что это какой-то новый модный танец. Белые думают, что все чернокожие – эксперты по трендам или типа того.

Но в Садовом Перевале я бы ни за что не осмелилась на такое. Достаточно выставить себя дурочкой один раз – и все, пиши пропало. Весь район будет припоминать тебе это до конца твоей жизни.

В Садовом Перевале я наблюдаю за другими и учусь быть крутой, а в Уильямсоне демонстрирую нажитую крутизну. Вообще-то не такая уж я и крутая, однако белые ребята считают меня таковой, а в школьных подковерных играх это важно.

Только я поворачиваюсь к Крису, чтобы предложить ему потанцевать, как он отпускает мою руку и идет к своим друзьям.

И зачем я вообще сюда приперлась?

– Старр! – зовет меня кто-то.

Я верчу головой туда-сюда и в конце концов замечаю Майю, машущую мне из-за столика.

– Фига ты! – восклицает она, когда я подхожу. – Отлично выглядишь! Крис небось чуть с ума не сошел, когда тебя увидел.

Нет, зато сейчас он сводит с ума меня.

– Спасибо, – говорю я и окидываю ее взглядом.

На Майе розовое миди-платье без бретелек и блестящие серебряные шпильки, которые добавляют ей сантиметров десять роста. Похвально, что она может долго в них ходить. Сама я каблуки ненавижу.

– Нет уж, это ты отлично выглядишь. А ты красивая, Коротышка.

– Не называй меня так. Тем более что это прозвище дала мне Та-Кого-Нельзя-Называть.

Блин. Она заволандемортила Хейли.

– Май, ты же понимаешь, что не обязана занимать чью-либо сторону.

– Так это она с нами не разговаривает, забыла?

После случая в доме Майи Хейли объявила нам бойкот. Типа, блин, я попросила ее ответить за поступок, а в итоге сама оказалась крайней? Нет, на меня ей спихнуть вину не удастся. А когда Майя призналась Хейли, что рассказала мне, почему та расфолловила мой тамблер, Хейли перестала разговаривать и с ней, заявив, что будет молчать до тех пор, пока мы перед ней не извинимся. Она просто не ожидала, что мы можем против нее ополчиться, потому что никогда прежде такого не случалось.

Ну и плевать. Пусть они с Крисом откроют клуб, мне-то что. И назовут его «Лига Молчания Молодых Мажоров».

Мне нравится упиваться жалостью к себе. Плохо только, что я втянула во все это Майю.

– Май, прости…

– Не извиняйся, – говорит она. – Не помню, говорила ли тебе, но после разговора о тамблере я напомнила ей про тот случай с котом.

– Серьезно?

– Ага. На что она сказала, что мне пора бы перестать мусолить прошлое. – Майя качает головой. – До сих пор злюсь, что спустила ей ту шуточку с рук.

– Да. Я тоже на себя злюсь.

Мы молчим.

Майя пихает меня в бок.

– Эй. Мы, меньшинства, должны держаться вместе, помнишь?

Я смеюсь.

– Ладно, ладно. А где Райан?

– Пошел взять чего-нибудь перекусить. Выглядит он сегодня офигенно. А твой где?

– Не знаю, – отвечаю я. И сейчас мне все равно.

Знаете, что круто в лучших друзьях? Они чувствуют, когда тебе не хочется о чем-то говорить, и не наседают. Майя берет меня под локоть.

– Пойдем. Я разоделась не для того, чтобы подпирать тут стенку.

Мы идем на танцпол, где прыгаем и машем руками вместе с остальными. Майя снимает туфли и танцует босиком. Потом к нам присоединяются Джесс, Бритт и другие девчонки из команды, и мы образуем свой маленький танцевальный круг. А когда включают мою дальнюю родственницу Бейонсе, с которой я связана через ее мужа, мы вообще сходим с ума. (Отвечаю, я родственница Джея Зи. Не знаю, по какой линии, но все же. Одинаковые фамилии – это ведь не просто так.)

Мы с Майей вопим вместе с кузиной Би до хрипа и наслаждаемся каждым мгновением. Пусть у меня больше нет Халиля, Наташи и даже Хейли, но зато есть Майя. Ее одной достаточно.

После шести песен мы, обнимаясь, возвращаемся к своему столику. Одна туфля Майи свисает на ремешке у нее с запястья, другую несу я.

– Видала, как мистер Уоррен делал робота? – давится от смеха Майя.

– Еще бы! Я и не думала, что он на такое способен.

Майя вдруг останавливается. Она вертит головой, ни на что конкретно не глядя.

– Не поворачивай голову, но посмотри налево, – бормочет она.

– Че? Это как?

– Посмотри налево, – цедит она сквозь зубы. – Быстро.

У входа Хейли с Люком держатся за руки, позируя перед фотографом. И, глядя на них, я не могу даже позлорадствовать: она в бело-золотом платье, а он в белом смокинге, и смотрятся они очень мило. Если мы в ссоре, это ведь не значит, что я не могу сделать ей комплимент, верно? Я даже рада, что она наконец сошлась с Люком. Уж слишком долго они тянули резину.