Всё, чего ты хотела

Временами ее стала раздражать даже Эбби – своим ироничным тоном, манерой закатывать глаза. Даже Рав, который слишком много улыбался, и Витор, который улыбался мало и считал, что все знает.

Но это чувство было недолговечным, во всяком случае, в первый год. На следующее утро Айрис просыпалась в хорошем настроении, шла на завтрак, болтала с друзьями и снова их любила. Тогда она смотрела в окно, на ярко освещенный розовый песок и думала: «Да».

Никта Настоящее время

18 То, по чему она скучала сильнее всего

Море. Любое. Стоять на берегу и ждать, чтобы прохладная вода плеснула тебе на ноги. Реки, ручьи, пруды и озера. Водоемы в целом. Холодный шелк Женского пруда в лесопарке Хампстед-Хит. Сияющая голубизна у побережья Западного Суссекса. Когда кожа от холодной воды морщится и краснеет. На Никте из окна своей спальни Айрис видела Новое озеро Мичиган, но она там никогда не была. Айрис ни разу не выходила из Центра. Уже семь лет, как она здесь.

Солнечные лучи на своей коже. Настоящее солнце, не никтианское. На Земле не было мгновения лучше, чем почувствовать на своем по-зимнему бледном лице тепло первого весеннего луча. Она становилась как новая и сияла как бриллиант. Здесь времена года отсутствовали. Одной стороной планета повернута к солнцу, другой – в бездну. Центр расположен в нескольких километрах от зоны сумерек, где не день и не ночь. Все неизменно.

Мона. Когда Айрис покинула Землю, ей было четырнадцать. Теперь она молодая женщина. Невозможно себе представить.

Элеанор, хотя она, как нормальная мать, не бухнулась, рыдая, на колени, когда Айрис объявила, что покидает планету. Айрис скучала по ее малоподвижному лицу. По пронизывающей злости к матери, которая жила в ее сердце. Теперь злость рассеялась, и на ее месте зияла пустота.

«Хорошо, что здесь есть книги».

На втором году Джонни организовал еженедельный клуб книголюбов. Книги для обсуждения предлагались анонимно посредством специального приложения. На пике популярности клуба на встречи собиралось более тридцати человек и обсуждения шли часами. Эпизоды о том, как люди читают и обсуждают книги, рейтингов не давали, и на третьем году в зале управления установили лимит: одна книга в месяц на человека. В знак протеста никтианцы стали читать супердлинную классику, например «Миддлмарч», «Войну и мир» и, как сейчас, «На восток от Эдема» Джона Стейнбека. Последнее произведение выбрала Айрис, и выбрала исключительно из-за названия. Теперь идентичное название лондонского клуба казалось ей неуместным. «На восток от Эдема» – это эпопея с библейским подтекстом, события которой разворачиваются в Калифорнии, о противоречивых отношениях двух братьев и о полоумных проститутках – ничего общего с коктейлями и бассейнами на крыше. Книга укрепила в ней радостное чувство, что сейчас она вдали от Земли, вдали от шальных надежд и бессмысленных ожиданий, свойственных людям на родной планете. Здесь, на Никте, шальным надеждам места нет. Это ее успокаивало.

Любимым занятием Айрис на заседаниях клуба книголюбов стало сидеть в гостиной на одном из расставленных в круг стульев и смотреть на свое увлечение, Элиаса, сидящего напротив. Рядом с ним она никогда не садилась – слишком сильным было ее чувство. Боялась, что от одного его взгляда потеряет сознание или наложит в штаны. Или ее вырвет. Это чувство она обожала. У Элиаса были длинные черные волосы и темные печальные глаза. Он родился в Америке, куда его родители переехали из Ливана. Айрис давно следовало бы перерасти свое влечение к грустным симпатичным мужчинам, но красота Элиаса пробудила в ней надежду.

После того как урезали книги, народ стал больше заниматься сексом. Некоторые даже перебрались в семейное жилье, где могли делать это когда угодно. Первый никтианский младенец, девочка Норма, родился у Юко и Карлоса на четвертом году. Назвали ее в честь Нормана. Когда в кафетерии объявили имя ребенка, Эбби, повернувшись к Айрис, закатила глаза. Юко и Карлос стояли на подиуме – щеки пылали румянцем, на лицах улыбки – и держали своего маленького мессию, свою кроху, завернутую в белое одеяльце. Ничего удивительного, что Юко первой произвела потомство. В Токио она работала няней. Ей не хватало детского общества.