Всё, что мы обрели

Но ничего из этого я не сделал, это была просто параллельная реальность, которая никогда не станет правдой, ведь я и пальцем не пошевелил, пока Лея покидала мою жизнь. Она боролась, она искала меня, приходя ко мне домой рано утром, она пыталась убедить меня, что мы стоим всего, она плакала у меня на глазах, не скрывая слез, а я делал… ничего. Так было всегда. Ничего. Стоял на месте, не решаясь шагнуть вперед. Или хотя бы назад. Вот так я теперь чувствовал себя застрявшим в глуши, скованным самим собой.

– Я не сделал ничего плохого, – ответил я.

– Явился туда без предупреждения!

Я схватил ее за руку, чтобы она остановилась и прекратила ругаться. Мама замолкла.

– Я не сделал ничего плохого. Раньше. Три года назад.

– Аксель… – Она смотрела на меня со смесью нежности и разочарования. – То, что произошло, было неправильно. Лея была еще ребенком, и она едва преодолела очень сложную ситуацию.

Я почувствовал, как напряглась челюсть. Я сделал глубокий вдох:

– Ты понятия не имеешь о том, через что прошли мы, пока она жила со мной. Легко судить о чем-то со стороны, не пытаясь понять. Я просто… влюбился. Я никогда не думал, что это случится, но это случилось. И то, что у нас было, было настоящим.

Я сразу же отстранился. Никогда не разговаривал с мамой таким тоном, потому что обычно с ней я проводил день в шутках, ворчании или иронии. Даже после того, что случилось, я не сказал ей ни слова; она просто накричала на меня, и я принял это, потому что думал, что заслужил.

– Аксель, милый…

Я позволил маме обнять себя.

Джастин и близнецы пришли на кухню, и поговорить больше нам не удалось, чему я был даже рад: мне не слишком нравилось рассуждать о своих чувствах вслух и, когда я это делал, мне казалось, что я разом выворачиваю все свои внутренности.

Наконец я взял пиво из холодильника и вернулся в гостиную. Отец сидел рядом с Эмили и смотрел новости спорта. Он взглянул на меня. Отец казался счастливым.

– Как дела, приятель? Как жизнь?

– Делаем всё, что в наших силах, – ответил я.

– Мир и любовь, сынок. Мир и любовь.

Я улыбнулся. Искренне улыбнулся.

35. Аксель

Сэм сняла очки, как только я опустился в кресло напротив ее стола. По привычке я оглядел помещение, обращая внимание на те забавные мелочи, которые она разложила в каждом уголке: рисунки ее детей, игрушечные фигурки, оставленные кем-то из них во время визита, семейные фотографии…

– Ты собираешься что-то сказать? – Она задорно посмотрела на меня.

– Просто хотел убедиться, что ты поговорила с транспортниками.

Я договорился с Леей, что на следующей неделе мы перевезем картины из ее студии в галерею. У нее только что окончились занятия, и она собиралась остаться в Байрон-Бей на несколько дней, чтобы помочь с организацией экспозиции.

– Я поговорила с ними, и все устроено.

– Хорошо. Это замечательно. Что ж…

– Что ж! С тебя объяснение.

– Тебе дети утром что-то в кофе подсыпали?

– Не переводи все в шутку, – отрезала она. – Я хочу знать, почему ты так заинтересован этой девушкой. Может, мы и недолго работаем вместе, но я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, что она явно особенная, раз ты решился на такой шаг. Давай-давай, Аксель, я не кусаюсь. Пока что.

Я сдержал улыбку и глубоко вздохнул.

– Это она. Девушка, о которой я тебе рассказывал.

– Та, в которую ты был влюблен?

– Да, – с трудом произнес я.

– Ты ни о чем со мной не говорил, Аксель.

– Ты знаешь, что я имею в виду…

– И мне пришлось неделями донимать тебя, чтобы ты рассказал мне об этом?

– Это нелегко.

– Понимаю. И каков план?

– Я просто хочу, чтобы выставка была идеальной.

Я твердил себе, как важно, чтобы я наконец-то выполнил обещание, данное Дугласу в ту случайную ночь, которую мы провели у меня дома, в тот день, когда я отказался от своих мечтаний и спрятал их поглубже в шкаф, а взамен решил отдаться чужим грезам. Я вздрогнул, вспомнив слова Дугласа: «Аксель, ты либо рисуешь, либо не рисуешь. И однажды ты либо полюбишь, либо нет, потому что по-другому ты не умеешь».

Как же он был чертовски прав.

– Ты хочешь, чтобы мы сделали что-то особенное?

– Не знаю. – Я потер челюсть. – Я хочу, чтобы это было что-то родное.

– «Родное»? – Она нахмурилась.

– Да. Она родом отсюда. Я хочу, чтобы это было уютно. Чтобы люди приходили не просто посмотреть на картины, а хотели остаться на некоторое время и поговорить.

– Помнишь ту выставку, где мы наняли кейтеринговую компанию? Хотя в случае с Леей Джонс речь идет всего о нескольких работах, мы можем это сделать?

– Да. Плюс есть возможность привезти еще несколько картин на один день. У нее есть кое-какие… не поддающиеся классификации. – Сэм посмотрела на меня с интересом. – Не думаю, что мы должны держать их в каталоге, но можно на день освободить под них еще одну комнату.

– Полагаю, тебе стоит посоветоваться с Хансом. Но, пожалуй, это хорошая идея. У нас давно не было сильной выставки, а если девушка местная, что ж, это всегда привлекает больше людей. Это может быть интересно.

36. Лея