Всё, что нас связывает

— Я не хочу, чтобы ты меня резала, — категорично заявил я.

— Вам бы необычайно повезло, — сказал вошедший врач Шон Купер. Он как будто бы сошел с обложки глянцевого журнала, а не появился через обычную дверь из больничного коридора. — Доктор Бентон — один из лучших нейрохирургов страны.

— Именно, — вторила Кэтрин, поведя бровью в мою сторону. — Я увидела, что у Миро была гипоксия из-за огнестрельного ранения в ключицу, и у меня есть опасения насчет...

— Паралича Эрба - Дюшенна, — закончил он. — Да.

— А еще, — резко сказала она. — Как долго он пробыл...

— Я не успел внести данные в карту, но пойдемте со мной, я покажу вам результаты МРТ.

— Отлично, — решительно проговорила Кэтрин, поворачиваясь вслед за доктором Купером. — Сидите тихо, я скоро вернусь, — бросила она через плечо.

Когда Кэтрин ушла, Аруна многозначительно подняла брови.

— Ну вы и хулиганье.

Я был абсолютно уверен, что персонал больницы искренне обрадуется, когда я выпишусь.

***

ПО ОБЩЕПРИНЯТОМУ МНЕНИЮ, раз я вырос в калифорнийском городе Пакойма, то мне была уготована прямая дорога к преступной жизни. Промышлял я мелким воровством в магазинах — крал только еду, потому что всегда был голоден. Прогуливал школу и подрабатывал курьером.

Парни спрашивали: «Эй, пацан, не хочешь заработать двадцатку? Нужно доставить кое-что кое-куда». Я никогда не задавался вопросом, что внутри. Мне было плевать. Я заработал репутацию надежного человека, и меня стали приглашать на деловые переговоры при петушиных боях, на закрытые азартные игры, позволяли зависать с парнями, когда те напивались, курили, нюхали наркоту. Довольно скоро и мне стали предлагать нюхнуть кокаина, затянуться косячком или выпить.

К пятнадцати годам я успел побывать в более чем двух десятках приемных семей. В конце концов, я ввязался в неприятности и попался, когда полицейские ворвались в дом через главный вход. Как и следовало ожидать, эти большие и сильные мужчины вывели меня наружу и дождались, пока за мной не приехала Служба защиты детей.

За всю мою жизнь они были единственными, кто обратил на меня внимание, поговорил со мной и которым, как мне показалось, была небезразлична моя судьба. Момент спасения и героизм этих благородных людей навсегда отпечатались в моей памяти. Поэтому вместо того, чтобы испытывать ненависть к правоохранительным органам, я выбрал другой путь. Вообще-то мне никогда не хотелось быть из числа тех, кого ловят. Я хотел стать парнем, который сам арестовывает. Полицейские казались мне добрыми, надежными, сильными, а когда я повзрослел, то и чертовски сексуальными.

Мне повезло. У меня все сложилось лучше, чем у многих приемных детей, с которыми я был знаком. Меня не насиловали, не отправляли на панель и не домогались. Мои опекуны просто не обращали на меня внимания. Еду и одежду приходилось добывать самому. Я словно стал невидимкой…

В последний раз меня забрали из дома, потому что у людей, с которыми я жил, в подвале оказалась лаборатория по производству метамфетамина. Детектив вывел меня на улицу, остановился перед опекуном и ударил его кулаком прямо в лицо. Мужик, валяясь на земле, таращился нам вслед, пока полицейский уводил меня, схватив за одежду, болтающуюся на моем худом теле. Я сильно недоедал, и в тот раз попал в больницу. Именно тогда меня передали новому сотруднику соцслужбы — моему ангелу, как оказалось впоследствии. Миссис Перес.

Она была моим шестым социальным работником. Неизвестно, настоящей ли была моя фамилия Чуковский — никто не был уверен, она просто оказалась на каком-то клочке документов рядом с именем Мирослав. Миссис Бенита Перес сменила прежнюю фамилию на Джонс. Она написала ее ручкой в моей анкете, а потом внесла в базу данных. И с помощью этого небольшого изменения она побудила меня начать новую жизнь.

— Мне не нравится фамилия Смит, так что возьмем другую, такую же простую, хорошо? — спросила миссис Перес улыбаясь. — Ну что ж, теперь ты Джонс, mijo²⁶. Давай подумаем, чем ты можешь заниматься, кроме как влипать в неприятности.

Это ничего особо не значило и в принципе ничего не поменяло. Но я перестал думать о себе как о никому не нужном ребенке и стал считать себя человеком, способным вырасти и строить собственную жизнь.

Через неделю миссис Перес перевела меня в новую школу и поселила в доме в Редондо-Бич. Мы обитали там вдесятером, а жилье больше напоминало казарму, но меня вполне устраивало. Крик мистера Хатчинса «Джонс!», означающий обед, звучал музыкой для моих ушей. Отставной армейский священник, как и предыдущие опекуны, не особо обо мне волновался, но, по крайней мере, действительно тратил пособие на еду и одежду для меня. Я считал это уже достижением.

Когда мне исполнилось шестнадцать, я устроился на две работы: в продуктовом магазине после школы и на круглосуточной заправке. В ночные смены у меня было полно времени на уроки и на сон за пуленепробиваемым стеклом кассы. Никто не удосужился даже проверить мой возраст, никому не было до этого дела.