Всё и вся. Рассказы Вельзевула своему внуку

И эти обычая так глубоко внедрены религией в их обычное существование, что в настоящее время, соблюдая их механически, без всякого мудрствования, существ тем самым более или менее застрахованы против нескольких зол, которые, вследствие ненормальности установившихся условий бытийного существования, уже постепенно сформировались и еще продолжают в бесчисленном количестве формироваться на этой злосчастной планете.

Существа большинства групп континента Азия защищены от многих венерических болезней, так же как и от многих других «половых ненормальностей», хотя бы, например, такими обычаями, которые известны там под названиями «суннат» и «абдест».

Первый из этих обычаев, а именно суннат, или как его еще называют, «обрезание», не только спасает многих азиатских существ ответственного возраста от многих венерических болезней, но и предохраняет многих детей и юношей от «бедствия», известного на континентах Европа и Америка под названием «онанизм».

По этому обычаю, существа ответственного возраста в большинстве современных групп континента Азия обычно совершают над своими «результатами» – то есть над своими детьми – в определенном возрасте ритуал, состоящий в том, что мальчикам они обрезают так называемые «уздечку» и «крайнюю плоть пениса».

И теперь те дети твоих современных любимцев, которые, конечно, автоматически подвергаются этому обряду, почти полностью предохранены от неизбежного результата нескольких зол, уже определенно закрепившихся в процессе существования твоих любимцев.

Например, согласно моей статистике, упомянутое «бедствие», то есть «детский онанизм», едва ли встречается там среди детей тех трехмозговых существ, которые соблюдают этот обычай «обрезания», в то время как дети и юноши тех существ, которые не соблюдают этого обычая, все без исключения не защищены от этой половой ненормальности.

Другой упомянутый мной обычай, а именно абдест, который, между прочим, называется по-разному у существ разных групп континента Азия, является не чем иным, как обязательным омовением половых органов после каждого посещения так называемой «уборной».

Благодаря, главным образом, этому второму обычаю, большинство твоих любимцев, плодящихся на континенте Азия, предохранено от многих венерических болезней и других половых ненормальностей существующих там.

Сказав это, Вельзевул задумался и, после длительного молчания, продолжал:

– Тема нашей нынешней беседы напомнила мне один очень интересный разговор, который был у меня там, во время пребывания во Франции с одним молодым симпатичным трехмозговым существом. Думаю, что для того чтобы ты понял все сказанное, пожалуй, лучше всего повторю тебе сейчас этот разговор полностью, тем более что помимо объяснения смысла обычая абдест, или омовения, этот разговор просветит тебя по многим другим вопросам, касающимся своеобразной психеи этих твоих любимцев.

Это самое существо, разговор с которым я вспомнил и теперь собираюсь повторить тебе, было как раз тем молодым персом, который – помнишь, я уже говорил тебе – был, по просьбе нашего общего знакомого, моим «гидом» в городе Париже, где и находился, как я уже рассказывал тебе, как раз перед своим отъездом на этот самый континент Америка.

Однажды я ожидал этого молодого перса в кафе города Парижа – как всегда, все в том же «Гранд Кафе».

Когда он появился, я по его глазам заметил, что на этот раз он был, как там говорят, «пьян» больше, чем обычно.

Вообще он всегда пил имеющихся там «алкогольных напитков» более чем достаточно, и, когда нам в Париже случалось бывать вместе в ресторанах Монмартра, где обязательно нужно было заказывать шампанское, которое я не любил и не пил, он всегда выпивал все один с большим удовольствием.

Он не только постоянно пил, но и был, как там говорят, большим «охотником до юбок».

Как только он видел, как там говорят, «хорошенькое личико» существа женского пола, все его тело и даже дыхание сразу менялись.

Когда я заметил, что он на этот раз пьян больше, чем обычно, и когда он, усевшись рядом со мной, заказал кофе с так называемым «апперитивом», я спросил его:

«Объясните мне, пожалуйста, мой юный друг, почему вы всегда пьете эту «отраву?"»

На этот вопрос он ответил:

«Эх, мой дорогой доктор! Я пью эту «отраву», во-первых, потому, что так привык к ней, что не могу теперь бросить пить, не страдая, а, во-вторых, я пью ее потому, что только благодаря действию алкоголя могу спокойно смотреть на происходящее здесь бесстыдство, – добавил он, обведя кругом рукой.

Я начал пить эту, как вы говорите, отраву потому, что случайно и, для меня, неудачные и несчастные обстоятельства моей жизни сложились так, что я вынужден был приехать и долго жить в этой погибельной Европе.

Сперва я начал пить потому, что все здесь, кого я встречал, тоже пили, и если вы не пьете, вас называют «бабой», «девчонкой», «куклой», «неженкой», «маменькиным сынком», «простофилей», и другими язвительными именами. Не желая, чтобы мои деловые знакомые называли меня такими оскорбительными словами, я тоже начал пить.