Всё имеет свою цену

– Если мне предстоит умереть первой, так тому и быть, но меня мучит жажда. Неужели ты не можешь дать мне чего-нибудь попить? Мне правда очень хочется, так не заставляй же меня страдать, ведь это совсем тебе не свойственно.

Полина пыталась следить за тем, чтобы ничем его не провоцировать. Ей было совершенно ясно, что он задумал жестоко убить их обеих, вопрос заключался лишь в том, когда и в каком порядке? С другой стороны, садистом он не был и не стал бы просто так, для собственного развлечения, причинять ей лишних мучений.

Он злобно ответил:

– Она говорит неправильно, она не получит воды.

Чуть поколебавшись, она смирилась:

– Я очень хочу пить, не даст ли он мне капельку воды.

Андреас Фалькенборг немного помедлил, поправляя маску. Полине пришло в голову, что из-за материи по бокам приток воздуха внутрь значительно ограничен, и все время находиться в ней, должно быть, жарко и неприятно. Наконец он произнес:

– Пусть попросит еще раз.

– Не даст ли он мне попить водички?

– Она получит воду, но ей придется подождать.

С этими словами он покинул помещение. Тяжелая металлическая дверь гулко захлопнулась, однако, когда она открывалась, Полина, сама не зная зачем, успела рассмотреть расположенный за ней коридор. Когда они остались одни, Жанет Видт прошептала:

– Не нужно говорить ему гадостей, иначе нам достанется дубинкой. Это просто ужасно!

Полина Берг вспомнила, что речь о пресловутой дубинке шла и в том фрагменте, что она видела на экране своего компьютера, и когда он угрожал ей самой в ее кабинете.

– О какой это дубинке вы все время болтаете?

– Он тычет ею в тебя, и все тело пронзает сумасшедшая боль.

– Это что, электрическая дубинка? Такой коров подгоняют?

– Не знаю, наверное. Это – страшная вещь, ты даже представить себе не можешь, как это больно!

– Но я не вижу тут никакой дубинки.

– Она у него не здесь, она…

Дверь снова открылась, и Жанет Видт умолкла. Андреас Фалькенборг вернулся, неся кувшин с водой, который поставил перед Полиной Берг.

– Пусть она откроет свою уродливую пасть.

Она открыла рот и запрокинула голову. Он начал осторожно лить воду, время от времени делая небольшие паузы, чтобы она могла перевести дух. Девушка жадно пила; поначалу она даже не думала о том, что следовало бы оставить что-то своей подруге по несчастью. Лишь когда кувшин почти совсем опустел, она опомнилась и спросила:

– Может, он даст остальное Жанет?

Вылив остатки воды в рот Жанет Видт, Андреас Фалькенборг поставил кувшин на пол и сказал:

– Он будет тянуть жребий, кто первая попадет в мешок. Он хочет, чтобы все было так.

Полина быстро спросила:

– А он не скажет, когда это произойдет?

– Завтра он сунет в мешок одну. Завтра – когда у него будет цемент для ее могилы.

– А другая, что он сделает с другой?

– Он тоже сунет ее в мешок. Да, вот именно так он и сделает. Обе попадут в мешок, сначала одна, потом другая. А вторая еще и будет бояться.

Он снова поправил маску и затянул детскую считалочку, поочередно легонько прикасаясь к коленям девушек:

– Он-Дон-Ден, Мама-Фута-Фен…

Полина Берг насмешливо перебила его:

– А ну-ка прекрати хватать меня за ляжки, старая похотливая свинья! Слушай, Андреас, ты, выходит, у нас совсем невоспитанный?

Он отскочил назад. Полина рассчитывала на чудо. Она превосходно знала, что оскорбления – признак отчаяния, но попытаться все же стоило, тем более что все равно ничего другого придумать она не могла. Андреас Фалькенборг тем временем был, казалось, потрясен:

– Прости, я не хотел… я… он… Это ее гадкое бедро, он говорит – фу! Пусть она не смеет так говорить! А он говорит – фу. Фу-фу-фу, говорит он!

Крича это, он выбежал за дверь, на этот раз оставив ее открытой. Жанет Видт в ужасе всхлипнула:

– Теперь он вернется с дубинкой! Ты должна попросить прощения и пообещать вести себя хорошо. О нет, мне страшно!

Андреас Фалькенборг пришел совсем скоро, и в руках у него действительно была дубинка. Жанет Видт взмолилась:

– Только не меня! Это она была плохой, она кочевряжилась, это ей следует задать дубинкой за ее дерзкий язык! Пусть он ей всыплет дубинкой, много, много раз – ей, а не мне! Я же делаю все, что он говорит, все, как он пожелает.

Полина Берг еще успела отметить, как выражения Андреаса Фалькенборга прочно перекочевали в язык, которым теперь изъяснялась Жанет Видт. Затем все тело девушки пронзила жуткая пульсирующая боль, заставившая ее на мгновение сжаться наподобие пружины. Невыносимые судороги следовали одна за другой, сотрясая все тело с головы до пят. Не в силах сдерживаться, она изо всех сил заорала. Жанет Видт оказалась права – боль была неописуемой.

Палач отошел на шаг назад, а Жанет Видт крикнула:

– Она заслуживает еще раз, она была очень гадкой, она – а не я! Я делаю, как он говорит. Пусть моя порция достанется ей!

Не спеша выполнять пожелание Жанет, Андреас Фалькенборг сказал, обращаясь к Полине Берг:

– Она может вопить, сколько пожелает. Пусть орет, будто летит на шабаш, на свидание с нечистым, пусть визжит, будто ее, как ведьму, поджаривают на костре, или она уже попала в геенну огненную.

Жанет Видт поддакнула: