Всё имеет свою цену

По мере того как сознание вернулось к ней, пришло ощущение жуткой головной боли, которую усугублял адский грохот, обрушивавшийся на нее через равные промежутки времени с такой силой, что едва не лопались барабанные перепонки. Видеть она ничего не могла, и лишь постепенно начала понемногу разбираться в сложившейся ситуации. Рот ее был заткнут тряпкой и наглухо заклеен несколькими витками обернутого вокруг головы скотча, который удерживал тряпку и неприятно обдирал кожу на щеках всякий раз, как она пыталась пошевелить головой. А удержаться от этого было неимоверно трудно, ибо каждая очередная порция оглушительного грохота заставляла ее вздрагивать всем телом. На голову ей была накинута какая-то материя, по ощущениям напоминавшая плащ с подкладкой из синтетического шелка, однако сделано это было неаккуратно, ибо, наклонив голову и скосившись вниз, она видела у себя под ногами полоску света и участок бетонного пола. Сквозь это отверстие проникали клубы белой сухой пыли, вызывавшие у нее приступы ожесточенного кашля, которые всерьез грозили задушить ее, ибо заткнутый тряпкой рот и так мешал ей нормально дышать. Белая взвесь возникала всякий раз, как начинался грохот, и она быстро научилась задерживать дыхание, когда поток ее бывал особенно плотен. Отсутствие возможности что-либо толком разглядеть, сумасшедший шум и борьба с несносной белой пылью с самого начала настолько поглотили ее внимание, что она даже не сразу заметила, в каком положении находится ее тело. Она сидела на стуле, ножки которого не передвинулись ни на миллиметр, когда она попыталась было его раскачать. Руки ее были накрепко пристегнуты к подлокотникам металлическими наручниками.

Все это действо длилось бесконечно долго, и постепенно она начала различать и прочие звуки: шум работы какого-то инструмента, который включали, как только успевала улечься пыль, иногда – характерные шорохи метлы и сразу вслед за ними шарканье совка, а еще – чьи-то шаги. Кроме того, изредка раздавались отрывистые восклицания человека, занятого тяжелой физической работой, а однажды даже прозвучала целая короткая сердитая фраза, смысла которой, правда, она не разобрала. Затем на смену адскому грохоту пришли звуки работы лопатой, однако к этому моменту она уже успела понять, что происходит. Андреас Фалькенборг готовил ей место последнего упокоения – где-то под толщей бетонного пола. Странно, но никакого панического ужаса она не ощущала. Даже в тот момент, когда случайно почувствовала, что за время ее отключки он умудрился вставить ей в глаза контактные линзы.

Ощущение времени в ней притупилось, и она с трудом могла бы сказать, сколько часов прошло до того момента, как чьи-то руки осторожно сняли тряпку с ее головы и вынули изо рта кляп. Резкий белый свет, заливавший помещение, ослепил ее. Прежде чем зрение наконец полностью восстановилось, ей пришлось довольно долгое время моргать и щуриться. На лице ее похитителя красовалась маска, одет он был в рубашку с засученными рукавами и короткие брюки. Но несмотря на такое одеяние, он весь обливался потом. Прямо перед ней на расстоянии пары метров в полу параллельно стенам, как она и ожидала, была вырыта прямоугольная яма размером примерно полтора метра на метр. Помещение, в котором она находилась, являлось, по-видимому, погребом с сырыми бетонными стенами. Напротив могилы стоял метровый деревянный крест, выкрашенный черной краской, а под потолком ярко горела одинокая лампочка. Слева от нее находилась красная металлическая дверь. Больше в помещении не было ничего, не считая ее самой и стула, на котором она сидела. Опустив глаза, она отметила, что ножки стула накрепко прикручены к полу мощными болтами. И тут только заметила, что в помещении находится еще кто-то. Справа совсем рядом с ней, также прикованная к стулу, восседала Жанет Видт.

Довольно долгое время Андреас Фалькенборг стоял неподвижно, разглядывая обеих девушек сквозь прорези маски. Слыша сдавленные всхлипы едва сдерживающей рыдания Жанет Видт, Полина Берг подумала, что несмотря на всю безнадежность их положения, самое главное сейчас – не показывать своего страха. Тем не менее никаких разумных слов на ум ей не приходило. Внезапно Жанет Видт нарушила молчание:

– Почему бы ему не убить только эту легавую? Я же делаю все, что он говорит. И всегда буду делать так, как он пожелает.

Смысл этих слов не оставлял сомнений, и внезапно Полина поняла, что именно это сейчас и нужно. Сама она как-то об этом не подумала, но Жанет Видт была наверняка права: вряд ли могила была рассчитана на них двоих – для этого она была слишком мала. Вместе с тем она отметила, как странно девушка обращается к нему, а также полное отсутствие в ней солидарности с подругой по несчастью. Учитывая обстоятельства, винить ее за это не следовало, но тем не менее Полина все же была неприятно поражена. Стараясь говорить как можно более нейтральным тоном, она попросила:

– Можно мне немного воды?

Андреас Фалькенборг моментально, как ястреб, навис над ней:

– Она говорит: «Не даст ли он ей немного воды?»