Всё имеет свою цену

Старый полицейский вновь заразительно рассмеялся. – Ты наверняка думаешь, так какого же черта ты сидишь тут передо мной и распинаешься? Этому есть свое объяснение, однако с ним стоит слегка повременить и вернуться опять в 1977 год, ибо тогда случилось еще кое-что – последовало своего рода продолжение. Через пару недель после нападения – Рикке тогда как раз только оправилась – ее начал преследовать какой-то незнакомец. Тогда это был маленький городок, каждый человек был на виду, и слухи об этом распространились моментально. Действительно, был такой незнакомец, однако вскоре, стоило ему только показаться на улице, как он тут же становился объектом самого пристального внимания. Тем не менее он все же прожил в местной гостинице еще с полгода – даже удивительно, как ему денег-то на это хватило? Иногда ему удавалось на время уйти от бдительного присмотра, и всякий раз его обнаруживали в районе Кикхавна – либо в его окрестностях, либо на побережье. Рикке была уверена, что именно он нападал на нее, однако никаких примет она не запомнила, поскольку тот мужчина был в маске, что лишало нас всякой возможности вмешаться. Нас – но не ее отца. В один прекрасный день на чужака напали какие-то громилы, и он даже оказался в больнице. – Это помогло?

– Какое там! Спустя некоторое время он снова стал рыскать поблизости. Не то чтобы он делал что-то плохое, однако это никому не нравилось, а кроме того, мы опасались, что в следующий раз папаша займется им всерьез, и нам придется возбуждать дело по факту серьезного преступления. Внезапно все разом закончилось, и я даже сам приложил к этому руку. Произошло это в тот день, когда Рикке решила коротко подстричься. Этого он не смог вынести. Когда он об этом узнал, он совсем спятил: ворвался в парикмахерскую, устроил целый скандал, начал жаловаться, клянчить и рыдать. Владелец салона, разумеется, позвонил нам, и разбираться послали как раз меня.

– И ты его скрутил?

– Скрутил – слишком сильно сказано, поскольку он вел себя, скорее, как неразумное дитя. Я, разумеется, вывел его и доставил в участок. Он же продолжал реагировать на все как истеричный ребенок – хныкал и говорил про Рикке разные гадости. Ясно было, что у него не все в порядке с головой, так что мы продержали его ночь в камере, но потом все же вынуждены были отпустить, напоследок строго-настрого запретив впредь приближаться к салону и Рикке. – Вы допрашивали его по поводу нападения на побережье?

– Насколько я помню, нет.

– И он разнылся исключительно из-за того, что Рикке Барбара Видт коротко остриглась?

– Да, и, надо сказать, у нее действительно были красивые волосы, но ему-то какое дело, решила она подстричься или нет?!

– А у тебя тогда не сложилось впечатление, что она не случайно остригла волосы?

Ханс Свенсен наморщил лоб и с добродушным видом покачал головой.

– Что за вопрос? Люди, как правило, всегда стригутся отнюдь не случайно.

– Разумеется, но я имел в виду нечто другое. Может, существовала какая-то связь между нападением на нее и тем, что она решила коротко подстричься?

– Если таковая и была, то мне, по крайней мере, об этом ничего не известно. Однако ты сам сможешь ее об этом спросить.

– Непременно, так и сделаю. А что же было потом – после того, как вы его отпустили?

– Странно, но он в тот же день выписался из гостиницы и отправился домой, точнее, уехал из Хундестеда, а куда именно – я понятия не имею.

– То есть, как только девица остригла волосы, он потерял к ней всякий интерес?

– Похоже, можно и так сказать.

Арне Педерсен начал подводить итоги:

– Итак, спустя довольно продолжительное время, а если быть точным, то в 1997 году, Рикке Барбара Видт указала на то, что, по ее мнению, существует сходство между нападением, которому подверглась она сама на побережье близ Кикхавна, и убийством Катерины Томсен в районе Стевнс Клинт?

– Правильно, за исключением того, что местечко носит название Кикхавн. Да, об убийстве в районе Стевнс Клинт тогда писали все газеты, прямо как сейчас. И то, что она вычитала там о судьбе Катерины Томсен, заставило ее вспомнить об ужасе, через который прошла она сама. Я связался тогда с Планком, однако через пару дней отец Катерины был арестован и против него выдвинули обвинение, и никакого ответа я так и не получил. Кто-то, по-видимому, все же зафиксировал то мое сообщение, ибо в противном случае вы бы едва ли сегодня обратились ко мне.

Арне Педерсен удивился.

– Я, признаться, думал, что именно ты связался с Симоном.

– Нет, следы моего послания обнаружил один из ваших студентов – я даже и не подозревал, что у вас есть такие сотрудники. Слушай, а что вы там у себя в Копенгагене совсем не разговариваете друг с другом? Может, в столице это вышло из моды?

«На этом у него, по-видимому, пунктик», – сообразил Арне Педерсен.

– Нет, как правило, говорим. Но в данном случае все-таки я кое-чего не понимаю. Тебе самому-то не кажется странным, что женщину эту так никто никогда толком и не допрашивал?