Всё имеет свою цену

– Сын говорит, что вы приехали из Копенгагена разузнать о директоре Фалькенборге, который когда-то жил вон в том соседнем доме. Что ж, мы много чего о нем знаем. Жутко несимпатичный тип, я правильно говорю?

Вопрос был обращен к супруге, которая вместо ответа недовольно поджала губы.

– Он был из тех, кто ни перед чем не остановится, лишь бы насолить другим. Тут у нас таких не жалуют.

Чувствуя, что разговор вот-вот покинет нужное русло, Арне Педерсен решил прибрать инициативу к рукам:

– А когда именно Андреас Фалькенборг проживал в соседнем с вами доме?

– Ну, этого я точно не припомню, но вот что я вам скажу: этот паразит отравлял тут нам существование весь сезон, да еще и бóльшую часть зимы в придачу.

Совершенно неожиданно, решительно оборвав не в меру словоохотливого супруга, на помощь сыщикам пришла женщина:

– Будь добр, слушай, о чем тебя спрашивают. Инспектору нужно знать, когда именно этот Фалькенборг жил тут. Мужчина в меру своих сил с готовностью закивал. Правда, больше всего эти кивки походили на судорожное потряхивание головой.

– Ага, значит, когда же это было? Должно быть, где-то в середине восьмидесятых, что-то в этом роде. Думается, году в 1987 – да, точно, теперь я вспомнил наверняка – 1987! Супруга прервала его восторги по поводу состояния собственной памяти:

– Чушь! Это было в конце лета 1990 года, а воспитатели въехали в его дом в июле двумя годами позже.

Попытка мужа сохранить лицо прозвучала довольно глуповато:

– Да, дорогая, пожалуй, это еще точнее.

– Он жил здесь постоянно?

– Да, никуда не выезжал.

Жена снова вмешалась:

– Поначалу дважды в неделю он ездил в Копенгаген – с понедельника по вторник и с четверга по пятницу. А потом он и вовсе перестал сюда приезжать.

– А как получилось, что он стал жить в этом доме?

– Попросту купил его.

В подтверждение слов мужа женщина одобрительно крякнула и зашвырнула испорченную ягоду в цветочную клумбу.

– Это я понимаю. Я имею в виду, дом был выставлен на продажу, или же он сам приехал и предложил прежним владельцам его купить?

На этот раз Арне Педерсен адресовал вопрос непосредственно женщине, однако этот номер у него не прошел. Намеренно игнорируя взгляд главного инспектора, она дождалась, пока за нее ответит муж. По всей видимости, ее вполне устраивала разыгрываемая ею роль верховного арбитра.

– Насколько я помню, дом был выставлен на продажу. Его хозяин – мой бывший одноклассник – решил перебраться поближе к сыну на Лолланд [31]. Теперь он уже умер, бедняга.

Супруга вновь сигнализировала о своем согласии с мужем. На этот раз – безразлично хмыкнув, что, по-видимому, должно было означать: «невелика потеря».

– Ну и, насколько я уже смог понять, вы с Андреасом Фалькенборгом не слишком ладили. Позвольте узнать из-за чего – что, были какие-то конкретные причины?

– Он вел себя как ненормальный с тех самых пор, как сюда переехал. Уже на следующий день пришел к нам и начал жаловаться.

Коротышка умолк, ожидая, что жена вставит какое-то свое замечание, однако Полина Берг поспешила ее опередить:

– На что жаловаться?

– Мы тогда возили навоз на поля, вот из-за этого он и распсиховался. Но ведь мы имели на это полное право, если работы велись не в выходные и не в праздники. А если запах ему не нравился, то оставался бы в своем городе. Ведь никто же не заставлял его покупать этот летний домик.

– Вы так ему и сказали?

– Да уж, будьте уверены, хоть он и орал, и корчил из себя невесть что. Поклялся даже, что мы еще за это заплатим, и выплеснул на нас целый поток ругательств.

– С тех самых пор вы с ним и поссорились?

– Да, потому что как раз потом произошел этот случай со свиньей. Пару недель спустя он раздобыл свинью. Причем вовсе не дохлую – позже мы узнали, что он купил ее у какого-то крестьянина в Аллерслеве и специально велел зарезать. И – представьте себе! – приколотил ее гвоздями к старому тополю, который стоит как раз на меже между нашими домами. Точнее, конечно, он не сам это сделал, а нанял четырех работников, которые с помощью веревок, блоков и прочего взгромоздили свинью на дерево и закрепили там. Вы ведь, наверное, даже не представляете себе, сколько может весить такая туша.

– На какое, говоришь, дерево ее подняли?

– Да вот на это самое.

Он указал на старый, слегка кривоватый и давно нестриженый тополь, лучшие времена которого, по всей видимости, были уже позади.

– Если подойдете поближе, вы увидите, что железные скобы, которыми ее крепили, все еще там.

– Мне их и отсюда прекрасно видно. Вот только не пойму, зачем ему все это было надо?

– Правда, не понимаешь? Да это же была чистой воды месть. Здоровенная свинья висела на дереве и гнила до тех пор, пока от нее не остался один скелет. А несло от нее при этом так, что и в самом страшном сне не приснится. Мы даже на эту самую террасу не могли выйти, а временами вонь стояла такая, что невозможно было даже окно раскрыть. Нам и выстиранные вещи приходилось сушить на чердаке, иначе они бы все пропахли падалью.

– Да, но ему-то самому, наверное, тоже приходилось несладко?