Всё имеет свою цену

У старика появилась крохотная искра надежды – это слышно было по голосу, когда он снова заговорил:

– Так, выходит, все это неправда – я имею в виду все эти липкие ленты и пластиковые мешки на голове?

Оба инспектора чертыхнулись про себя в адрес желтой прессы, которая посвящает целые страницы смакованию самых жестоких и отвратительных деталей. Тем не менее в данном конкретном случае приведенные описания в точности соответствовали действительности. Так что, к сожалению, отцу Анни Линдберг Ханссон пришлось платить за успех газетного тиража. Ему и прочим читателям.

– К моему великому прискорбию все, что там написано, – правда, однако не забывай: нам пока что абсолютно неизвестно, что произошло с твоей дочкой.

Видно было, что увещевания на старика не подействовали – он лишь еще чуть более сник.

– Так зачем я вам нужен?

– Прежде всего, расскажи нам про тот день, когда твоя дочь не вернулась домой.

Слушая горький рассказ убитого горем отца, инспекторы ощущали некую неловкость – никаких новых деталей, помимо хорошо им известных, он не добавил. Когда хозяин дома умолк, Поуль Троульсен, старательно подбирая слова, спросил:

– Правда ли, что в последние месяцы перед исчезновением дочери вы с ней… немного ссорились?

– Да, и виноват в этом был я. Я просто не мог представить, что со мной станется, если она уедет. Конечно, сейчас-то я понимаю, насколько все это было эгоистично, но тогда мне так не казалось.

– Она планировала перебраться в Копенгаген?

– Да, ей всегда хотелось поступить учиться. Думаю, также она надеялась завести там знакомства в кругу своих ровесников – в наших-то краях их совсем немного.

– Она ведь была красивой девушкой. Как у нее складывалось с поклонниками? Был какой-то постоянный парень? – Думаю, поклонников было немного – откуда им тут взяться? Впрочем, в такие дела она меня не посвящала. – Потому что ты ревновал?

– Что ж, ревновал, конечно.

– А может, она решила переехать в Копенгаген вместе со своим парнем?

– Нет, не думаю. Точно, нет.

– Был у нее в столице кто-нибудь из знакомых или родственников?

– Да, была тетка.

– Она к ней часто ездила?

– Совсем не часто, так, иногда, от случая к случаю.

– А где жила эта тетка?

– Говорю же, в Копенгагене.

– Это понятно. Я имею в виду, где именно? Ты адрес ее знаешь?

– Улица Платанвай, а вот номер дома я не помню. Если это важно, могу выяснить.

Поуль Троульсен вопросительно взглянул на Конрада Симонсена, который отрицательно покачал головой. Тогда пожилой инспектор решил сменить тему:

– Так ты говоришь, она хотела учиться. И где конкретно?

– Она хотела стать косметологом. Но на учебу нужны были деньги, так что для начала она пыталась найти там работу.

– Какую?

– Все равно, какую. Она даже съездила на два собеседования, но безрезультатно. Я, помнится, тогда каждый раз втайне надеялся, что ничего у нее не выйдет. Вспоминать об этом сегодня просто невыносимо.

– А ты знаешь, в какие компании ее приглашали на собеседования?

– Один раз, если мне не изменяет память, она ездила в главный офис «Ирмы» [30], а второй – не помню. Какая-то маленькая фирмочка, где именно расположена – к сожалению, забыл. Но я продолжаю хранить все ее бумаги, и там, мне кажется, это можно найти. А что, это имеет какое-то значение?

– Может быть. Во всяком случае, мы будем признательны, если ты поищешь.

Не заставляя себя упрашивать, хозяин встал и вышел из комнаты; чуть погодя они услышали, что он копошится где-то на чердаке. Свой носовой платок он оставил на стуле. Конрад Симонсен посмотрел на большие напольные часы у выходящей в сад стены; часы не ходили – казалось, что жизнь в них, равно как в их хозяине, а также во всем в этом доме, замерла раз и навсегда восемнадцать лет назад, в тот октябрьский вечер, когда Анни Линдберг Ханссон не вернулась домой. Поуль Троульсен, все так же обливаясь потом, разглядывал стоящие на столе фотографии.

Через некоторое время старик вернулся, неся письмо, которое молча положил на стол перед инспекторами. Это было приглашение на собеседование, датированное 14 апреля 1990 года. Послание было кратким – состояло всего из двух строчек, а также каллиграфической подписи Андреаса Фалькенборга. Конрад Симонсен взял письмо, аккуратно сложил его и сунул во внутренний карман, не заботясь о сохранности отпечатков на нем – личность отправителя и так не вызывала ни малейших сомнений.

– Нам бы хотелось повнимательнее изучить это письмо. Эй, уважаемый, с тобой все в порядке?

Пожилой мужчина стиснул кулаки и чуть слышно прошептал:

– Это он убил мою девочку?

– Мы этого не знаем.

– Но вы так думаете. По вашим лицам я вижу: вы считаете, что это он.

Сделав над собой немалое усилие, Конрад Симонсен пояснил:

– Когда речь заходит о таких серьезных вещах, как убийство человека, совершенно недостаточно просто думать или считать что-то. Нет, чтобы утверждать это, нужно большее, гораздо большее.

Глава 13