Всё имеет свою цену

– Думаю, он будет жутко, насмерть перепуган и, быть может, даже даст признательные показания, если, разумеется, вообще будет в состоянии говорить. Одним словом, он пойдет на все, чтобы поскорее с этим покончить. Для него подобная ситуация сродни пытке. Однако я бы настоятельно не рекомендовал проделывать подобный эксперимент, даже если нет никакого другого выхода. Ведь не надо быть семи пядей во лбу, чтобы представить себе, что может случиться, стоит ему когда-нибудь вновь оказаться на свободе.

– Но он точно сознается?

– Думаю, да, если только у него не произойдет нервный срыв.

– Спасибо, я тебя просто обожаю.

– Вот прямо так сразу?

– Да, Эрнесто, я из тех женщин, которые многого не требуют.

Глава 26

Директор по социальным вопросам муниципалитета Грибскова Хелле Ольдерман Хагенсен была особой властной, привыкшей многого требовать от тех окружающих, кто хоть сколько-нибудь от нее зависел, а их в конечном итоге – учитывая ее должность – оказывалось не так уж мало. Графиня смогла лично убедиться в этом, когда, проехав по усыпанной гравием дорожке через Тисвильдскую рощу, уперлась в пустынную парковку. Здесь стояло всего две машины – старый-престарый «рено», а также черный «ауди» госпожи директора, который Графиня сразу же узнала, поскольку видела накануне. Самой владелицы нигде не было – очевидно, подразумевалось, что Графине следует добираться до музея самостоятельно. Выйдя из машины, она бросила оценивающий взгляд на хмурящееся небо и, решив, что надвигается гроза, с радостью убедилась, что не забыла положить в сумочку зонт. Затем, посмотрев на часы, она удостоверилась, что приехала вовремя: до назначенного времени оставалось еще добрых десять минут – вполне достаточно для небольшой прогулки.

Дорожка, ведущая от стоянки, петляла между беспорядочно разбросанными огромными валунами и редкими группами кривых худосочных сосен, сквозь которые проглядывала серая, иссеченная дождем поверхность Каттегата [39], почти сливающаяся вдали со стремительно приближающимися грозными темными тучами. Почувствовав, как на голову упали первые капли, Графиня прибавила шаг, стараясь поскорее добраться до места назначения.

Музей оказался трехэтажным зданием под крышей из прессованной соломы. Причудливое смешение архитектурных стилей наводило на мысль о том, что когда-то это была просто чья-то частная прибрежная вилла, которая, честно говоря, довольно плохо вписывалась в окружающий пейзаж. Графиню уже поджидали: под навесом в компании какого-то молодого человека стояла сама госпожа директор. Это была высокая осанистая женщина лет сорока с небольшим, одетая дорого, однако безвкусно, что Графиня с ухмылкой знатока не преминула сразу же про себя констатировать. Издали она выглядела довольно привлекательной – правильные черты лица, пышные рыжевато-каштановые волосы, ниспадающие на плечи красивыми волнами. Вблизи, однако, оказалось, что кожу лица портят множество маленьких глубоких рытвинок, что делало ее похожей на жертву неудачного медицинского эксперимента с применением пластической лазерной хирургии. В знак приветствия Графиня изобразила подчеркнуто любезный поклон, стараясь убедить себя при этом, что стоит начать их общение с чистого листа. У всех нас в жизни случаются не самые лучшие дни, а из воспоминаний о прежних столкновениях, как правило, ничего хорошего не выходит. Однако первая же фраза Хелле Ольдерман Хагенсен унесла все ее благие намерения и развеяла по ветру далеко над поверхностью Каттегата:

– А-а, это ты. Вижу, приехала вовремя. Что ж, напоминаю, в твоем распоряжении ровно час – время пошло.

Графиня попыталась взять себя в руки.

– Благодарю за любезный прием.

Ответом ей послужил маловразумительный – но, по всей видимости, благосклонный – кивок, за которым последовал, напротив, абсолютно недвусмысленный жест: легонько прищелкнув пальцами, директор указала в сторону входа. Юный ее сотрудник порылся в кармане, извлек оттуда связку ключей и открыл дверь музея. Следуя за молодым человеком в арьергарде крохотной процессии, Графиня спустилась вниз по лестнице в подвальное помещение. От пола до самого потолка все стены здесь занимали самые разнообразные шкафы, стеллажи, ящики всех форм и размеров. Освещение было крайне скудным, поскольку единственное давно немытое окно частично загораживала груда каких-то чемоданов. Рядом с окошком размещалось тесное рабочее место – стол со стулом и допотопный компьютер, который устарел еще в 90-е годы прошлого века. Разведя руки в стороны, отчего она сразу же стала похожа на директора обанкротившегося цирка, Хелле Ольдерман Хагенсен сказала:

– Вот, изволь, теперь в твоем распоряжении пятьдесят пять минут, и, разумеется, никакие экспонаты отсюда выносить нельзя. Хочется думать, ты знаешь, что ищешь, и не тратишь мое время попусту.

– Разумеется, знаю, и – спасибо за потраченное время.

– Не за что. У тебя есть с собой фотоаппарат?

– Да. Дело в том, что я разыскиваю одну фотографию и, когда найду, хочу сделать с нее копию.

– Это исключено. Будь добра, отдай свою камеру мне.