Всё-таки живые (СИ)

Вот теперь можно и в центральный зал реактора отправляться. Правда, там меня уже ждут два очень разозлённых нашим вмешательством куста. Обстреляют, небось. Пусть — мне глубоко безразличны их семена, их инфекция и их ущербный психокинез.

Уже практически выехав из помещения, слышу в спину:

— Японские караси, а это что за хреновина?

— Где, какая?

— Примерещилось... Спать надо больше, а нервничать меньше. Почудилось, что тут бронзовая перечница-переросток катилась вдоль стены.

— Степаныч, тебе бы валерьянки, ты в последнее время вообще нервный. Иди хоть покури, пока не начали.

— Занимайся своим делом...

Я тихо выезжаю из помещения, не дослушивая беседу. Чуть не прокололась. Надо же, кто-то настолько твердолоб, что на него даже внушение амариллов, сплюсованное с докторовым фильтром восприятия, не до конца действует. Понятно, почему человек на нервы жалуется. Когда в голове каша из внушения и реальности, поневоле невменяемым станешь.

Местами вдоль стены отходит плинтус. Сканирую: железобетон прошит насквозь корнем и кое-где вздыбился, даже отделку бугрит. А в БЩУ ничего такого заметно не было, видимо, там корни совсем тонкие и приросшие к пультам изнутри, а то и за пластинами подвесного потолка прячутся. На контролирующем компьютере была та же картина. Обработка аназоином, а лучше чем-то из современного мне арсенала Скаро, какими-нибудь продвинутыми дефолиантами или растворителями живой целлюлозы — и вся гадость расползётся в неопознаваемый хлам максимум за пару часов. Есть вариант и попроще, звуковой резонанс, но это уже будет слышно, и повреждённые корнями стены рассядутся в крошку из-за вибрации. Стройматериалы здесь действительно скверные.

Отчитываюсь в рацию:

— Приближаюсь к реакторной, — на самом деле, проще сказать, чем сделать, придётся попользоваться гравиплатформой на полную мощность. Задолбали лестницы. Если я когда-нибудь порабощу Землю, то первое, что сделаю, это заменю их на пандусы и лифты!!!

Да, и ещё непременно налажу дорожно-транспортную сеть в этой части света, чтобы не приходилось каждый раз мыть скафандр чуть ли не до фоторецептора.

Расчёты, расчёты, все такие отвлечённые, чтобы успокоиться и охладить мозг, а шелест колышащейся без ветра листвы отрезвляет. Пока на меня никто не нападает, но сейчас амариллы меня видят и довольно резво крутят «раструбами» вслед моему перемещению к колонне разгрузочно-загрузочной машины. Предпоследняя камера установлена.

«Что думаете?» — отстукиваю рою. Молчат.

— Доктор, я в центральном зале. Амариллы ведут себя встревоженно, но не нападают. Материализовывайтесь.

Знакомый скрип, кто-то отвоевал любимый транспорт у жены обратно. Пафосная материализация на «пятачке» реактора — ну ведь это же Доктор. Ему дела нет до того, что тут иногда «простреливает» даже сквозь тяжеленную крышку биозащиты, и при нём два члена экипажа, совершенно не приспособленные к повышенному уровню жёсткого излучения. Много, конечно, они не должны нахватать даже без специального снаряжения, но всё равно, со стороны Хищника безалаберно равняться на себя и Ривер Сонг.

Спускаюсь по воздуху к ним и щёлкаю последнюю камеру прямо на плиты биозащиты. Крышка тяжеленная, две с половиной тысячи тонн сложной многослойной конструкции, и даже немного странно, что очень скоро она подлетит метров на двенадцать и грохнется в реактор, встав на ребро. Мне, как инженеру-архитектору, очень интересен весь процесс, поэтому в последнюю камеру я засунула ещё кое-какую мелкую электронику. Пусть передаёт мне всё, пока не разрушится — картинку в расширенном спектре, мощность и частоту вибрации, температуру, характер жёстких излучений. Больше, к сожалению, напихать не успела, у Хищника в мастерской фиг найдёшь, что надо. То есть, гипотетически, оно там есть, но пока разыщешь... Теперь я понимаю, зачем ему машина времени: чтобы всё нужное найти по закромам и при этом успеть вовремя прибыть на место назначения. Вот охота ему полжизни тратить на раскопки?!

— Итак, что тут у нас? — попытка превзойти самого себя в пафосности, на мой взгляд, не удалась.

— Установка камер наблюдения завершена, — отчитываюсь Доктору по-даледиански. По идее, противник меня понять не должен, вряд ли ТАРДИС переведёт ему наш разговор, даже если справится с альвегианским языком. Остальные, скорее всего, поймут — но опять же, пока они под защитой галлифрейского корабля, кусты в их головы не пролезут и не прочитают эту информацию.

На полу приподнимается конец одного из багровых корней и начинает двигаться в нашу сторону. Надо сказать, у него это получается несколько более оперативно, чем я ожидала. Неторопливо идущего человека вполне догонит.

«Опасность», — вдруг отстукивает мне Тинкербелл.

Да уж догадалась. Но лучше уточню:

«Что предпримет противник? Вы можете спрогнозировать его действия?»

«Опасность. Опасность. Опасность».

«Нас защищает корабль».

«Нет. Вечность не всесильна».

Вечность?..

— Доктор. Тинкербелл рапортует, что амарилл может быть опасным даже рядом с ТАРДИС. Не приближайтесь к корню.

Он кивает в ответ, предостерегающе останавливая вышедшего вторым Фёдора.