Всю жизнь я верил только в электричество

Но на новой улице, широкой, запустившей сверху от гор до нижнего края города узкие стволы тополей с тянущимися к небу вдоль ствола ветками, спускающей шелестящую в арыках воду и несущей бесконечную череду придорожных клумб с пёстрыми, пахнущими карамелью цветами, было ещё чище. Снизу с напрягом поднимались, разбрасывая раскидистые струи, две поливальные машины. Струи эти толкали перед собой две маленькие радуги. Настоящие, как после грозы. Я встал на бордюр и когда первая поливалка проезжала мимо, подпрыгнул и разрубил рукой радугу напополам. Шофер от души захохотал и покрутил пальцем у виска. Радуга мгновенно соединилась, но сам трюк мне очень понравился. Потому, что впервые за жизнь мне удалось дотронуться до радуги. Дома расскажу дружкам – треснут от зависти.

Шел уже девятый час. К автобусной остановке неподалёку уже подтягивались дисциплинированные трудящиеся, имевшие привычку появляться на работе пораньше. Пешеходы появились, одетые так пёстро, что в Кустанае за ними бежала бы кучка пацанов, разглядывала бы их как попугаев в зоосаде заезжем, и свистела бы вслед, обозначая свистом насмешку. Ну и мужики в синих халатах с мётлами, совками и мешками со скоростью ударников коммунистического труда дочищали и без них идеально чистую улицу. Я подошел к остановке автобусной и спросил у первой с краю тётки, одетой в крепдешиновое бело-зелёно-желто-розовое платье и красные туфли на высоком каблуке. Она спешила на работу в элегантной шляпке из тончайшего, но плотного коверкота. Про крепдешин и коверкот я не сочиняю. У меня мама была модницей и я почти все ткани различал без натуги.

– Извините, я тут на соревнованиях. Живу в Кустанае. С утра вот пробежал несколько улиц. Они все как на выставку приготовлены. Начищены, отутюжены и разукрашены. Может праздник какой в Алма-Ате не сегодня, так завтра?

– У нас, мальчик, каждый день – праздник! – засмеялась тётка нежным приятным голоском. – Жизнь называется. Нормальная жизнь. Чисто у нас не для иностранцев и правительства. Для себя! В такой чистоте и красоте и жить хочется красиво. И чисто. Дальше можешь не бегать. Везде так.

– А Кунаев на работу по какой улице ездит? – почему-то шепотом спросил я и подошел на шаг ближе.

– А вот по этой самой и ездит. По улице Фурманова. Как раз где-то минут через десять и пролетит его «чайка». Но его всё равно не увидишь. Окна непрозрачные, тёмные.

– А правда, что Алма-Ата самый зелёный город в СССР? – добрая попалась тётка. Можно было и подольше потарахтеть.

– В СССР? – искренне изумилась она моей тупизне. – В мире! Нет на Земле более зелёного, чистого, светлого, тёплого и доброго красивого города. Так и передай там своим в вашем этом…

– В Кустанае. Это на севере Казахстана.

– Вот и передай! – тут подошел автобус, наполовину забитый такой же яркой публикой. – Горы-то видел? Обязательно посмотри издалека всю панораму Тянь-Шаня. Лучше всего с угла Коммунистического и Абая.

Тётка, несмотря на мощную помеху, высокие каблуки-гвоздики, легко доскакала до автобуса и её жадно проглотила открытая дверь.

После короткого, но ёмкого разговора этого все подозрения насчет специальной декоративной подготовки Алма-Аты к прибытию народных артистов театра и кино или в радость первому секретарю ЦК растворились в звенящем от чистоты, яркого солнца и сказочных цветочных ароматов воздухе.

Я и не заметил, как на ходу, собирая в память всё, что увидел и услышал, притормозил возле рельсов, между которыми не было шпал. Промежуток между ними закатали обычным асфальтом. Рельсов разложили две пары.

Разглядывание невиданных ранее железнодорожных путей сопровождалось музыкой из радиоприёмника на столбе слева и пением разнообразных невидимых птиц в паутине хитросплетенных крон деревьев, росших ствол к стволу. И вдруг на этом гармоничном фоне возник издалека странный звук. И не колокольчик это был, и не звонок, а какое-то весёлое металлическое «динь-дилинь», как будто кто-то постукивал маленьким бронзовым молоточком по тонкой серебряной пластинке. Я перебежал через рельсы на другую сторону улицы, чтобы нижние ветки деревьев не закрывали взгляду пространство. И то, что я увидел, меня пригвоздило к асфальту рядом с верней парой рельсов. Прямо на меня, как будто спотыкаясь о стыки, плыл, раскачиваясь, позвякивая смешным своим сигналом и соскребая с проводов брызги электрических искр пружинистой растяжкой на крыше настоящий трамвай. Я смотрел на него, наверное, так же как дикарь из джунглей глядит на летящую к земле комету с пушистым сияющим хвостом. Да, это был трамвай, которого я вживую ни разу не видел.

– Эй, парнишка! – крикнул мне мелькнувший сбоку мужик на велосипеде. – Остановка не здесь. Вон там, где пять человек стоят.