Всю жизнь я верил только в электричество

И двинули мы тогда к магазину «Колос» прошли ниже и попали в царство арбузов и дынь. В конце июля их было уже навалено горами. Перед арбузной площадью, на которой я не заметил ни одних весов, стояли в два ряда большие длинные столы, аккуратно обитые белой жестью. На этих столах народ поедал арбузы и дыни, а между ними незаметно почти скользили две тётки в чёрных фартуках с совками и вёдрами крупными. Они подбирали с земли и со столов корки арбузные, и похожие на кожу разделанной змеи ташкентские или душанбинские дынные шкурки да семена.

– Метнём по арбузу? – Генка сказал на ходу, приближаясь к арбузной горе, возле которой пританцовывал и напевал что-то непонятное парень лет двадцати пяти в полосатом халате, перевязанном желтым кушаком и в тюбетейке синего цвета с белыми полумесяцами по всей территории.

– Куда нам по арбузу на нос? Лопнем. И где тут туалет пока не знаем. Берём один большой.

Я достал деньги.

– И длинную дыню! – твёрдо, как клятву пионера, произнёс Серёга.

– Арбуз бери вот этот! – парень в тюбетейке прыгнул к горе арбузной и снял с уровня груди большой экземпляр. В два раза крупнее футбольного мяча. – Сахар там нет. Там мёд одна! Покушаешь – ноги мне поцелуешь! Вай !

– А в задницу тебя не надо поцеловать? – нахамил Генка, с трудом унося арбуз на жестяной стол, где лежали ножи и тонкие палочки для выковыривания семечек.

– Ай, нехорошо поговоришь! – не обиделся, но поднял палец вверх продавец.– Двадцать арбуз бери, я сам тебя целовать буду в задницу.

– Пока давай мы один сожрём, а там видно будет, – я протянул парню рубль.

– Зачем, вай, столько деньги давал? – отшатнулся продавец.– Двадцать копейки надо. Давай двадцать.

Я мотнул головой влево-вправо.

– Тогда «вахарман» бери, кушай. Сам возьми какой твой глаз полюбит.

– Вахарман – это дыня длинная?

– Желтая как песок на пустыня! – парень взмахнул полами полосатого желто-синего халата и прыжком подлетел к горе из дынь. – Вахарман – это падишах всех дынь, вай! Один дыня скушаешь – ничего больше кушать не будешь. Только вахарман.

Рубль мой он так и не взял. Слишком крупные деньги. Сдачи нет. Только начал работать. Серёга порылся в кармане и нашел сорок копеек.

Ели мы арбуз с дыней так долго, что мне почему-то показалось, будто дело-то уже к вечеру идет. Но на Генкиных часах стрелки стояли на половине второго. Всё, что съели – вкуса было необыкновенного, неповторимого. Пересказать словами нельзя. Нет таких слов, вай!

– Может, по арбузику домой зацепим? – Сёрёга окинул обширным взглядом все четыре горы арбузные. Две из них сложились из полосатых ягод, а две из лоснящихся бледно-зелёных.

Подмывало, конечно. И дыню «вахарман» руки просились взять и затолкать в сумку спортивную. Но тогда яблокам «апорт» надо было остаться на родине. В те времена у спортсменов ещё не было огромных сумок, куда при желании можно было заныкать безбилетного дружка и ручной кладью привезти его с собой в ту же Алма-Ату.

– Давайте ломиться к яблочным рядам. – я посмотрел на залежи дынь, которые любил больше арбузов и сглотнул слюну, хотя чувствовал, что объелся и лучше больше к еде не притрагиваться.

– Не…– Генка обвел мутноватым взглядом поднимающиеся вверх ряды базарные. Он тоже был набит до отказа всем, что мы сметали до этого и глазами, возможно, пытался выловить среди длинных и низких прилавков какой-нибудь «скворечник» повыше с буквами «М» и «Ж». – Базар весь нам не обойти. Не успеем на самолёт. Но до покупки яблок надо найти туалет. Когда наберём их килограммов по десять – в сортир уже не сунешься. Яблоки там за три минуты так провоняются! Лучше прямо в сортире их и выкинуть.

– А где туалет здесь? – дернул я аккуратно за рукав дядьку в тёмных очках, шляпе и белом костюме. Артист, наверное, дядька тот.

– Вон там, за «Колосом» две пивнухи, а ватерклозет между ними. – Мужик вынул из бокового кармана бирюзовый носовой платок и осторожно провел им сверху вниз по тому месту, за которое я прихватил рукав. После этого он интеллигентно в платок свой высморкался и побрёл дальше, оставив после себя душную волну одеколона «Шипр» в смеси с ядовитым запахом свежевыпитой водки.

– Натурально артист! – обрадовался я. – Или из театра, или с «Казахфильма».

– Из кукольного театра! – заржал Серёга. – Буратино играет. Нос – как у меня рука до локтя. Побежали в сортир.