Вслед за путеводною звездой (сборник)

В 2003-м Вахнюк пригласил меня и Мишу Зубова, как самых юных друзей, выступить на его юбилее в Большом зале ЦДРИ. Я долго готовился, отрепетировал программу в две песни и два стиха ровно на семь минут. За кулисами нервничал, думал, что как молодого меня запустят вначале – на разогрев. Но вот уже и Юрий Лорес спел, и Фетисов – легендарный министр спорта речугу толкнул, и даже Олег Иванов спел свою «Олесю», раскрыв тайну, что много лет назад посвятил эту песню старшей дочке Бориса Вахнюка, и Олеся-вахнючка подарила ему роскошный букет. Вот уж когда я совсем решил, что про меня забыли, и успокоил нервишки закулисным фуршетом, Савелич вдруг объявил меня. Сидевший уже битый час на сцене юбиляр вдруг поднялся мне на встречу, обнял и прошептал на ушко: «Саш, подержи их минут пятнадцать, пойду я рюмаху махну».

Провала в моих импровизациях никто вроде бы и не заметил. Хлопали не хуже, чем другим… А я дрожал, потел и путался пальцами в струнах…

Потом, через пару дней, когда я попенял Вахнюку на такую подставу, он мне ответил:

– Бард из тебя никакой. Ты же поэт. Вот и читай стихи без бабалайки. С тех пор я выхожу на сцену без гитары…

А когда Боря погиб в июне 2005-го, Алла Пугачева отменила авиарейс на гастроли в Израиль, чтобы проводить его в последний путь.

Прощание с Борисом Вахнюком проходило 6 июня в Овальном зале ТТДРИ. А вечером, там же, только в Каминном зале, назначен был первый форум гражданской поэзии «Часовые памяти», где Боря должен был председательствовать в жюри.

Уже и не помню, кто сообщил мне за два дня до этого, что Вахнюка и его малолетних дочек сбил какой-то урод на модной машине. Да и не зачем помнить плохих вестников.

Я тут же стал звонить вахнючкам – старшим дочерям. Соболезнования, слёзы… Некролог в газете «Труд». А вот, когда я сказал, что поэтический форум в день похорон хочу отменить, Татьяна Вахнюк мне ответила: «Боря тебе бы этого не простил».

Тот форум мы посвятили Борису Вахнюку, а через десять лет вышел шестой альманах «Часовые памяти» с его эпиграфом-напутствием нам и нашим новым «молодым»:

Только бы себя в себе вы дольше хранили,
Знали бы, что значит петь, а что подпевать.
Сменим мы друг друга, но пока не сменили –
Мы одна цепочка, и ее не порвать.

Привет от мастера

Несколько лет назад, уже после смерти Владимира Иваныча Фирсова встретил я в центре Москвы Наташку – свою однокурсницу по Литинституту.

Двадцать лет почти не виделись. Она обабилась как-то, но вместе с тем похорошела. Ничего не осталось от капризной актриски и фотомодели, которую я в расцвете студенческого романа звал «Хрустальной Дурандот». В глазах – миндалевидных синих омутах – пропала искрящаяся чертовщинка, сшибавшая, бывало, наповал и тупых спортсменов охранников, и многомудрых профессоров. Она пришла в Литинститут немного поучившись в ярославском театральном, знаменитом Волковском училище и прекрасно разыгрывала то трагическую героиню, то киплинговскую кошку.

На третьем курсе, помнится, задело этими искорками и меня. Увел ее у мальчика-мажора. Правда, через полгода бросил. А может, она меня… Только и успел научить богемную белоручку пельмени варить. А то все у нее получалось, что «мышки снова шубки растеряли»…

Об этом мы долго смеялись в ресторанчике на Плющихе, где бывшая вегетарианка умело разделывала мраморное мясо. Располнела тростинка, а судя по тачке и шубке, удалось-таки рябинушке к дубу перебраться. Впрочем, это пошло ей на пользу. Округлившееся личико сгладило острые скулы, а огромные восточного разреза глаза, хоть и потемнели, утратив васильковую синеву, но наполнились изнутри каким-то спокойным и ровным светом, какой бывает у любящих матерей. А может, это она на меня, на юность нашу пиитическую смотрела, как на любимого ребенка – не знаю.

Впрочем, о делах семейных мы как-то не говорили. Больше дурачились, так, будто ей снова девятнадцать, а мне всего-то двадцать шесть. Я рассказывал ей сплетни про однокурсников – тех немногих, кто остался еще в литературе или нашелся в фейсбуке. Правда, я быстро понял, что ей не особенно это все интересно и она совсем не жалеет, что «в связи с положением мужа» не заводила аккаунтов в социальных сетях.

Казалось, что студенческое прошлое несостоявшейся актрисы, несостоявшейся поэтессы, вовсе ее не задевает. И лишь под конец случайного нашего обеда, когда она стала все чаще поглядывать на свой айфон, она вдруг сказала:

– А, знаешь, смешно. Я сейчас заберу сына от репетитора по математике и повезу к литератору. И вот именно сегодня, как знала, прихватила ему показать вот это…

И она вдруг достала из сумки потрепанный томик Квятковского. Этот «Поэтический словарь» – настольную книгу поэта на все времена я узнал сразу. Когда-то и у меня был такой же, пока я не подарил его Илюше Стечкину – вроде как ученику от учителя…