Вспаханное поле

осталось и следа, едва он увидел Элену. Теперь на ней было

простое будничное платье, и он почувствовал, что вновь на¬

шел ту девушку, какой она была до отъезда в город. Охва¬

ченный сладостным волнением, он почти не обратил внима¬

ния на вопрос фермера:

—      Ну как, Панчо, можем мы на тебя рассчитывать на

время уборки?

—      Пожалуй...— ответил он машинально.

—      Я был уверен в тебе,— сказал дон Томас, искрен¬

не обрадовавшись.

Донья Энкарнасьон недовольно поджала губы. Эстер

усмехнулась, украдкой глядя на Элену, которой, по-види¬

мому, передалась радость дона Томаса.

Нелегко было Панчо сообщить отцу о своем решении.

Он несколько дней обдумывал, как это сделать, и нако¬

нец однажды утром, когда дон Ахенор сел пить мате,

решительно начал:

—      Послушайте, отец, я пойду на уборку урожая.

—      Что?..— воскликнул ошеломленный дон Ахенор.

—      У нас во всем недостаток, и будет неплохо, если я

подработаю на стороне.

—      Кажется, мы пока не голодаем,— возразил отец.

—      Да, но кто знает, как будет дальше, и чем дожи¬

даться, пока мы дойдем до последнего, лучше воспользо¬

ваться случаем.

—      Работать на гринго? Только этого не хватало!—

пробормотал дон Ахенор.

Сеферино отчужденно спросил:

— На ферму испанца пойдешь?

Панчо пропустил вопрос мимо ушей, но Клотильда

резко ответила вместо него:

—      Чья бы ни была ферма, маис надо убирать! Для

того бог его и дает, чтоб бедняки работали и кормились.

108

На это мужчины не нашлись что ответить. Дон Ахе-

нор был уверен, что сын не отступится от своего реше¬

ния, и не стал спорить, но затаил в душе горечь и гнев.

Он испытывал глубокое отчаяние, видя, как меняется

пустыня, а вместе с нею и нравы. И, по мере того как

Панчо становился для него все более чужим, росла его

привязанность к Сеферино, с которым он и поделился

своим разочарованием:

—      Ив кого он только пошел?.. Нет, ты подумай, на

уборку его потянуло!

—      По-моему, дело тут не в маисе, а в юбках,— рассме¬

ялся Сеферино.— Вот увидите, скоро вернется и забудет

думать про пашню.

Панчо предпочел не пускаться в объяснения по этому

поводу, а вместо того занялся делом: замазал трещины в

стенах, сложенных из необожженного кирпича, сменил со¬

лому на крыше. Говорил он мало — лишь с Клотильдой

нет-нет перекинется словом. Только они двое и работа¬

ли. Дон Ахенор и Сеферино по-прежнему вели себя, как

гости, и равнодушно наблюдали, как Клотильда собирала

тыквы, посаженные возле ранчо, или толкла в ступке

кукурузу, чтобы приготовить масаморру * или локро **.

Все было в точности так же, как при жизни Марселины.

К концу лета на дорогах появились первые поденщи¬

ки. Некоторые, заблудившись, заходили в ранчо спро¬

сить, где находится та или иная ферма. Для Панчо настал

решительный момент. Он связал пожитки в узел и по¬

ложил его возле кровати. Ложась отдохнуть после обеда,

дон Ахенор заметил узел и понял, что сын собрался

в дорогу. Вечером, когда они укладывались спать, Панчо

сказал:

—      Утром я уезжаю на ферму дона Томаса. Если я

вам зачем-нибудь понадоблюсь, пришлите за мной.

—      Ладно, — проворчал отец.

Когда рассвело, дон Ахенор, услышал, как сын встал

и ходит по комнате, но притворился, что спит. Однако

Панчо слишком хорошо знал, какой тонкий слух у отца,

чтобы в это поверить.

—      До свиданья,— сказал он и, не дождавшись отве¬

та, грустно улыбнулся и пошел Седлать лошадь.

* Масаморра — каша из кукурузной муки.

** Локро — блюдо из пшеницы или кукурузы с мясом.

109

К нему подошла Клотильда с чашкой мате.

—      Выпей, Панчо, чтобы не ехать с пустым желудком.

Он взял чашку и стал пить.

-- Почему Сеферино не такой, как ты? — печально

сказала Клотильда.

Панчо хорошо понимал истинную причину ее грусти.

—      У каждого свой характер,— обронил он, лишь бы

что-нибудь сказать.

—      Сеферино как дым,— продолжала Клотильда.—

Тебе кажется, что ты его поймала и держишь в руке, а

он ускользает, и в руке ничего не остается.

Послышался смешок. Они разом обернулись и увиде¬

ли Сеферино, стоявшего в дверях ранчо.

—      Смотрите, какое сравнение,— сказал он насмешли¬

во.— Ладно... Как дым, говоришь?.. Что ж, может, ты и

попала в точку: дым-то тянется к небу. А вот некоторые

другие, что колода, в землю врастают, покрываются ко¬

ростой и гниют. Смотри, Панчо, как бы тебя не засосала

пашня,— пропадешь.

Одним движением вскочив на лошадь, Панчо прито¬

рочил узел к седлу, холодно посмотрел на Сеферино и,

не оборачиваясь, уехал. Даже в том, как он держался в

седле, чувствовались решительность и железная воля.

Сеферино с нескрываемым уважением проговорил:

—      Он всегда был такой — как сухое дерево: внутри

горит, а дыму не видно.

На ферме началась горячая пора. Никто не сидел без

дела. Даже Эстер скрепя сердце отложила учебники и

стала работать вместе со всеми. Панчо мало-помалу сжи¬

вался с нанятыми на время уборки батраками. Все они,

за исключением одного, некоего Антенора, родом с севера

Санта-Фе, мастера по части постройки кошей, были

земляки фермера. Вначале, правда, Панчо коробила несдер¬

жанность этих людей: они болтали и смеялись по всяко¬

му поводу и охотно раскрывали перед всеми свою лич¬