Вспаханное поле

на, покинув Эмилию и Эстер, ушла в дом. Тут он услышал

слова пожилого землемера:

—      Поймите, друг мой, было бы очень обидно, если бы

вы вдруг потеряли такой участок.

—      Да,—опять проронил Панчо, не придавая значения

этому предостережению, и, найдя предлог для того, чтобы

уйти и побыть одному, добавил:—С вашего разрешения

я пойду стреножить лошадь.

На самом деле он просто не мог больше выносить

флирт молодого землемера с Эстер. Уходя, он сердито про¬

ворчал вполголоса:

—      Ему бы петухом быть да кур обхаживать!

Панчо мало интересовало, за кем ухаживает Эмилио,

ему было неприятно само это развязное ухаживание: оно

оскорбляло целомудренность юноши. Нет, не так, думал

он, завоевывают сердце женщины.

Скоро неприязнь Панчо к Эмилио возросла еще боль¬

ше. После ужина землемеры и обитатели фермы беседова¬

ли во дворе. Эмилио осаждал Эстер, а Панчо ждал, когда

выйдет Элена, помогавшая матери на кухне. Он не слу¬

шал, о чем говорят дон Томас и начальник землемеров,

но невольно прислушивался к болтовне молодой пары.

—      Значит, скоро вы будете в Буэнос-Айресе*?—спро¬

сил Эмилио.

—      Да, каникулы кончаются, в конце месяца мы с Эле¬

ной поедем учиться,—ответила Эстер.

Наступила пауза. При упоминании о предстоящем

отъезде Панчо стиснул зубы. «Было бы для' чего ехать!»—

с досадой подумал он.

—      Мы тоже скоро вернемся,—сказал молодой чело¬

век. — Надеюсь, мне представится случай увидеться с ва¬

ми.

—      Возможно. Мы там долго пробудем.

Панчо пожелал всем покойной ночи и направился к на¬

весу. Он еще не успел выйти из освещенного круга, когда

134

появилась Элена. С огорчением посмотрев вслед Панчо,

который так и не обернулся, она села возле сестры. Эле¬

на была уверена, что Панчо, хоть и пошел спать, не смы¬

кает глаз, и не потому, что ему мешают голоса людей,

громко разговаривающих неподалеку от навеса, а потому,

что его не покидает мысль об отце, который остался один

на почтовой станции. А может быть, и о том, как одиноко

будет ему самому, когда она уедет. И ее терзало, что она

не может остаться с ним, чтобы ему было не так тяжело.

—      Пойдем, приятель! Уже поздно, а здесь люди рано

встают,—сказал начальник Эмилио.

—      Сейчас иду,—весело ответил тот и, став поближе

к свету, записал в книжечку адрес тетки девушек, который

дала ему Эстер.

Элена, поглощенная своими мыслями, вошла в дом. За

ней последовала улыбающаяся Эстер. Дон Томас немного

проводил землемеров и вернулся, не позабыв напоследок

заглянуть в корраль. Все было в порядке. Уставший за

день фермер пошел спать. Но едва он разделся и лег в

постель, как услышал шепот жены:

—      Послушай, Томас, ты ничего не заметил между

Эленой и Панчо?

—      Что ты имеешь в виду?—удивленно спросил он.

—      Гм... Мне кажется, они неравнодушны друг к другу.

—      А что в этом плохого?

Дон Томас почувствовал, что задел ее за живое, и

приготовился выслушать гневную отповедь. Но донья Эн-

карнасьон сдержалась и только сказала:

—      Ну, бог даст, в конце месяца девочки уедут, и у

меня будет душа спокойна.

Тем и кончился этот разговор.

Панчо заложил тарантас. Хотя, когда он запрягал ло¬

шадей, его не слушались руки и из пальцев, казалось оде¬

ревеневших, не раз выскальзывала сбруя, лицо его остава¬

лось бесстрастным. Порой до него доносились смех и воз¬

гласы Эстер, торопившей Элену. Время от времени разда¬

вался громкий голос доньи Энкарнасьон, нетерпеливо на¬

поминавшей, что пора ехать. Не было слышно только го¬

лосов дона Томаса и Элены, но Панчо и без того ясно

представлял себе выражение их лиц. Во всяком случае, у

Элены было, наверное, такое же лицо, как утром, когда

она подошла к нему и попросила заложить тарантас. Он

135

тогда ничего не ответил ей — комок подкатил к горлу.

А Элена вдобавок обратилась к нему с просьбой, которая

все еще звучала у него в ушах:

—      Панчо, если ты хоть изредка станешь писать мне,

для меня время будет тянуться не так медленно.

Как будто она не знала, что он не умеет писать!

«К чему она, грамота?—постоянно ворчал отец.—Один

обман от нее. Что ни грамотей, то мошенник!»

Старик был прав, как права была тетушка Хуана, ко¬

гда говорила: «Доктора?.. А что от них толку?.. Чем уче¬

нее, тем никчемнее».

Он не хотел усугублять горечь разлуки и молча спря¬

тал в кармашек пояса бумажку, на которой она написала

адрес тетки.

Наконец из дому вышел дон Томас с двумя чемодана¬

ми, которые Панчо взял у него и уложил в тарантас. По¬

том появились женщины. Элена посмотрела в глаза Пан¬

чо. Только этим проникновенным взглядом она и могла с

ним проститься, так как донья Энкарнасьон была насто¬

роже и не давала им перемолвиться хотя бы несколькими

словами.

—      Поехали, поехали, уже поздно!—торопила она доче¬

рей.

—      Послушай, Энкарна, не поехать ли Панчо с вами на

станцию, чтобы тебе не возвращаться одной?—сказал дон

Томас.

—      Не надо, я и одна доберусь, — с раздражением

буркнула она.

Мать и дочери уселись в экипаж. Отец пожал руки

Элене и Эстер. Панчо, стоя поодаль, пристально посмот¬

рел на Элену. Донья Энкарнасьон, окончательно выведен¬

ная из себя этим взглядом, дернула вожжи, и тарантас

тронулся.