Вспаханное поле

—      До свиданья, папа! Счастливо оставаться! — закри¬

чали девушки.

Фермер сдавленным от волнения голосом пожелал им

счастливого пути. Вдруг раздался звонкий голос Элены,

полный горячего чувства:

—      До свиданья, Панчо!

Ошеломленный юноша помахал рукой вслед удалявше¬

муся тарантасу.

—      Тоскливо нам будет без них, — подойдя к Панчо,

грустно сказал фермер.

136

—      Да, — ответил Панно.

Односложные ответы Панно часто вызывали досаду у

дона Томаса, но на этот раз, то ли потому, что он уже

привык к ним, то ли потому, что догадывался, что у Пан¬

но тоже тяжело на душе, ему была приятна эта немного¬

словность.

—      Теперь мне только и остается работать день и ночь,

чтобы поменьше думать о них, — промолвил он.

—      Да, — отозвался Панно.

Дон Томас направился к дому, а Панно пошел в поле.

Он искал одиночества и тишины, чтобы поговорить с са¬

мим собой и, проникшись покоем равнины, приглушить

свою тоску. Он прошел мимо своей лошади; завидев хозяи¬

на, она протяжно заржала. А может, подумал он, как, бы¬

вало, поступал Сеферино, когда на него нападала хандра,

вскочить на коня и скакать без устали куда глаза глядят,

чтобы уйти от самого себя? Но тут же с горечью ответил:

«К чему? Сколько бы я ни кружил по степи, все равно

в конце концов вернусь сюда».

Он понимал, что его связывают с землей и с Эленой

прочные узы, какими слабыми они подчас ни казались бы

Вдруг он вспомнил говорливого и по-городскому развязно¬

го Эмилио и представил себе, как какой-нибудь хлыщ, вро¬

де него, там, в Буэнос-Айресе, так же нагло начинает уха¬

живать за Эленой. Но Панчо так верил в нее и был так

уверен в себе, что тут же отбросил эту мысль. «Нет, она

вернется!.. Вернется!»

Он шагал по земле, ждавшей плуга, чтобы разверзнуть

свое лоно и принять в него семена, и, по мере того как

удалялся от фермы, уже скрывшейся из виду, вновь обре¬

тал спокойствие и сознание собственной силы. Он не знал

только, земля или Элена сообщает ему эту твердую веру

в будущее.

Медленно тянулся месяц за месяцем. Дон Томас поста¬

рел, тоскуя по дочерям, но оставался по-прежнему бодрым

и энергичным, со знанием дела, приобретенным долгим

опытом, он вел хозяйство и, предвидя различные помехи

и трудности, старался заранее принять меры к тому,

чтобы их устранить.

— Послушай, — как-то раз обратился он к Панчо, —

та женщина, что жила с вами, а потом уехала в селение

137

и нанялась в прислуги, не пошла бы работать на ферму,

если б ты с ней поговорил?

—      Надо у нее спросить.

—      Спроси. Теперь, когда Энкарне приходится управ¬

ляться одной, мы могли бы взять работницу.

Панчо воспользовался первой же поездкой в селение,

чтобы переговорить с Клотильдой. Она приняла предло¬

жение дона Томаса, полагая, что на ферме скорее встретит¬

ся с Сеферино, когда тот вернется. О нем не было ни слу¬

ху ни духу, но Клотильда не жаловалась на судьбу. Она

работала не покладая рук и, казалось, не знала устало¬

сти. Серьезная, внимательная и тихая, она с первой минуты

понравилась фермерам. Донья Энкарнасьон, правда, вна¬

чале присматривалась к Клотильде в надежде обнаружить

что-нибудь предосудительное в ее отношениях с Панчо, но

вскоре убедилась, что их связывают лишь дружба и взаим¬

ное уважение. Мало-помалу Клотильда стала такой же не¬

отъемлемой принадлежностью фермы, как колодец или ча¬

стокол. Она всегда оказывалась там, где была нужна, и, не

ожидая приказаний, быстро и ловко выполняла любую ра¬

боту. Чуждая всякой суетливости, она не привлекала

внимания, и о ней даже забывали порой, как забывают о

предметах, которые находятся там, где им и надлежит быть.

На ферме Гутьересов закончили пахоту и готовили се¬

мена. Перед заходом солнца Панчо, как всегда, когда у

него было неспокойно на душе, вышел в поле и зашагал

вдоль борозд. Поглощенный своими думами, он дошел до

края пашни и уже собирался повернуть назад, когда уви¬

дел всадника, который ехал по дороге, сдерживая горячего

коня. Он был чисто одет, щеголял в новеньком черном

сомбреро с загнутыми полями, и в лучах солнца поблески¬

вало серебро на его широком поясе. Судя по виду, он был

нездешний. Но вот всадник остановил лошадь и рассмеялся.

—      Сеферино! — сразу узнал его Панчо.

—      Он самый!.. Вот вернулся в родные места...

Панчо оборвал его, холодно спросив:

—      Был у старика?

—      Да, от него и еду. И в селении тоже побывал. Гово¬

рят, Клотильда здесь работает.

—      Да-

Сеферино, которого забавлял суровый вид Панчо, улы¬

баясь, посмотрел на него и спросил с издевкой в голосе:

— Значит, теперь ты пеон, батрачишь на ферме?

138

—      Ну и что?.. Тебе какое дело?

Сеферино, пряча усмешку в черные усы, сказал тем же

тоном:

—      Не ерепенься!.. Я ведь только так, к слову... И то

сказать, кто едет по пашне или с девчонкой на крупе, да¬

леко не ускачет — лошадь притомится!

—      Тебя не спрашивают!

Все так же спокойно и насмешливо Сеферино повторил:

—      Я только так, к слову. Коли хочешь не тащиться, а

скакать, поезжай по той дороге, что ведет подальше от

фермы, туда, где нет пашен, а кругом ковыль да бурьян.

Он вздернул коня на дыбы и умчался, бросив с беспеч¬

ной жизнерадостностью, делавшей его похожим на ребен¬