Вспаханное поле

но людям и в голову не приходит, что под асфальтом

земля, хоть ее и не видно. Дайте мне плуг и семена, раз¬

воротите асфальт, и я вам докажу, что эта земля тоже

поле, даром, что ее называют городом.

—      Вы правы, дядя, — согласилась Лаура. — Но для

меня настоящее поле здесь, и мне жаль, что послезавтра

мы должны возвращаться домой.

—      Ну, что ж, дочка, ты можешь приехать к нам

опять, когда вздумаешь, и гостить сколько захочешь, —

ласково ответил Панчо. — Ты всегда будешь здесь же¬

ланной гостьей.

—      Если бы это зависело от меня, — сказала она за¬

думчиво, — я бы через месяц приехала. Но разве папу

заставишь бросить дела?

Фермер повернулся к свояку и, улыбаясь, попросил:

—      Уж ты отпусти дочку. Да и тебе не мешает взять

отпуск и проветриться.

Но, прежде чем Эмилио ответил, Лаура тем проникно¬

венным тоном, который уже был ему хорошо знаком и ко¬

торый его всегда настораживал, сказала, обращаясь к

дяде:

—      Если я вас о чем-то попрошу, вы сделаете это?

—      Конечно, дочка! — благодушно ответил Панчо. —

Проси о чем хочешь!

Эмилио подозрительно взглянул на дочь, готовый

услышать какую-нибудь сумасбродную просьбу. Хулия

беспокбйно заерзала на стуле. Маноло, которого разбирало

любопытство и в то же время чрезвычайно удивляло, что

отец с такой необычной готовностью соглашался испол¬

нить каприз племянницы, смотрел то на нее, то на

него.

—      Дядя, — сказала Лаура, — позвольте Хулии по¬

ехать с нами на несколько дней в Буэнос-Айрес.

Фермер больше не улыбался.

—      Конечно, отпусти Хулию в Буэнос-Айрес, — горячо

поддержал дочь Эмилио.

222

Нахмуренные брови и плотно сжатые губы делали лицо

Панно еще более суровым. Он быстрым взглядом обвел

лица домашних. Хулия была взволнована, Элена всем

своим видом выражала согласие, а у Пабло было такое

лицо, точно он заранее знал о том, что произойдет.

Мануэль, судя по всему, выжидал, и Панно, попав¬

шему в ловушку Лауры, показалось, что он злорад¬

ствует. Ему стоило больших усилий не потерять самообла¬

дания.

—      Скоро уборка, — сказал он, — будет много работы...

Свояк, отметая этот довод, которым Панно хотел обо¬

сновать свой отказ, возразил:

—      Как раз сейчас самое время. К уборке Хулия вер¬

нется.

Ободренная поддержкой отца, Лаура сказала:

—      Я очень прошу вас, дядя, отпустите ее, пусть Ху¬

лия познакомится с Буэнос-Айресом.

Фермер посмотрел на дочь, но та, избегая его взгляда,

опустила глаза в тарелку. Маноло барабанил пальцами

по столу, и это действовало Панно на нервы. Ему не хоте¬

лось в присутствии сына нарушить обещание, которое он

неосмотрительно дал племяннице, но не хотелось и от¬

пускать Хулию. И не только потому, что ему было больно

расстаться с нею, но и по другой причине: он предчувст¬

вовал, что ее пребывание в Буэнос-Айресе не принесет

ничего хорошего. Это были смутные предчувствия, подоб¬

ные тем, которые терзали его много лет назад, когда Эле¬

на уехала учиться в институт.

—      Не у меня одного надо спрашивать разрешения,—

произнес он глухо. — Послушаем, что скажет мать.

Элена, к которой обратились все взоры, ласково улыб¬

нулась дочери, с волнением ждавшей ее слова. Она наме¬

ренно не повернулась к мужу, зная, что его властный

взгляд заставил бы ее отказать дочери. Раз Панчо пре¬

доставил ей решать, она это сделает, но по своему разу¬

мению. Не обращая внимания на выразительный взгляд

Маноло, который тоже пытался оказать на нее давление,

она ласково сказала Хулии:

—      Ты никогда не бывала нигде, кроме фермы, и, по-

моему, тебе неплохо было бы посмотреть Буэнос-Айрес.

Сейчас у нас работы немного, и несколько дней мы с Кло¬

тильдой обойдемся без тебя.

Лаура расцеловала тетку. Хулия наконец перевела

223

дух и улыбнулась Пабло. Эмилио, все еще не уверенный

в том, что вопрос решен, спросил свояка:

—      Значит, ты отпускаешь ее с нами?

Панчо, положив на тарелку вилку и нож, хриплым го¬

лосом произнес:

—      Мать разрешила — значит мне нечего сказать.

Он встал и, отодвинув стул, хмуро бросил:

—      Приятного аппетита.

Слегка прихрамывая, он направился к двери, не обер¬

нувшись, вышел во двор и скрылся в темноте,

X

Элена заметила, что после полдника Панчо против

обыкновения не лег отдохнуть, а оседлал лошадь. Уже

второй день он почти не разговаривал и под любым пред¬

логом уходил или уезжал из дому. Элена слишком хорошо

его знала, чтобы не догадываться о причине такого пове¬

дения. Но, как это уже бывало прежде, она ждала, что

он откажется от своей неуступчивости и согласится с тем,

чему противился теперь. За долгие годы супружеской

жизни она научилась терпеливо ждать, пока муж все взве¬

сит и успокоится.

Видя, что Панчо садится на лошадь, Элена, чтобы вы¬

яснить, как он настроен, спросила:

—      Ты поедешь на станцию проводить их?

—      Мне некогда. Пусть поедет Маноло, — сухо отве¬

тил он.

Она поняла, что муж все еще сердится, и, хотя он был

явно не расположен разговаривать, снова обратилась к

нему:

—      Ты знаешь, что они уезжают в пять часов? На¬

деюсь, ты вернешься к этому времени.

—      Угу, — неопределенно промычал он и, выпрямив¬

шись в седле, тронул лошадь и рысью выехал со двора.