Вспомни меня

Я не могу ехать по главной дороге, вдруг папа решит меня искать. Вместо этого я еду по объездным дорожкам, на которых настаивала Мануэла в тот день. Это самый безопасный вариант. Многие из них слишком узкие, чтобы по ним могла проехать машина.

Мое сердце колотится так сильно, что кажется, будто оно может воспламениться. Солнце – как блистер на небе, яркое и слепящее на фоне пыльной дороги.

Я заставляю людей вспомнить. Я могу отменить все, что сделал мэр. Все, что сделал мой отец.

От осознания этого в моей груди вспыхивает фейерверк.

Я еду по той же дорожке, что и вчера, пробираясь между выбоинами и растениями, преграждающими путь. К тому времени, когда дом Марко появляется в поле зрения, мои бедра болят от усилий, затраченных на кручение педалей.

Я кладу велосипед возле зарослей и несколько секунд перевожу дыхание. Я бы убила за глоток воды или полотенце, чтобы вытереть пот, но на все это нет времени.

Отец испугался, когда услышал, что я могу делать. Он определенно испугался. Но боялся ли он за меня или за себя?

«Юкон» Марко припаркован на том же месте, что и вчера. Я не вижу других машин, хотя это не значит, что в гараже нет ни одной. Это не значит, что он один. Но это неважно; я должна увидеть его.

Я могу заставить Марко все вспомнить.

Этого достаточно, чтобы заставить меня двигаться. Я делаю глубокий вдох, а затем бегу к его дому.

Я бегу сбоку, а не напрямую к дому. Но все же любой, кто выглянет из окна, увидит мое приближение. Когда я добегаю до переднего двора, я замедляю шаг, осматривая окна на признаки того, что за мной кто-то наблюдает.

Занавески на среднем окне открыты – это окно Марко. Я подбираю щепку с земли и бросаю ее. По стеклу раздается резкий стук.

Я подхожу ближе, наклоняю голову, чтобы заглянуть в затемненную комнату.

После нескольких секунд отсутствия всякого движения я набираю горсть щепок и начинаю бросать их одну за одной в окно.

Резкий стук дерева по стеклу звучит как выстрел.

Появляется тень. Окно открывается. Удары сердца отдают в ушах.

Марко высовывается наружу, его улыбка сменяется растерянным взглядом.

– Люси? Что ты здесь делаешь? Моей мамы здесь нет, если ты ее ищешь.

Я выдыхаю. Слава Богу, он дома. Слава Богу, Виви нет.

Я прикладываю палец к губам. Ш-ш-ш.

– Открой мне заднюю дверь, и я все тебе объясню.

– Хорошо, – говорит он, в его голосе слышится неуверенность. Окно закрывается.

Задняя дверь уже открыта, когда я обхожу дом. Марко прислонился к ней.

Он изучает меня со смесью растерянности и любопытства. Я чувствую призрак чего-то между нами – словно рука тянется из дыры в моих воспоминаниях, пытаясь ухватиться. Его глаза темные, как полуночная дорога. Его губы изгибаются в ухмылке, и я чувствую, что подхожу к нему ближе, гравитация тянет нас друг к другу. Я так сильно хочу дотянуться до него.

– Что происходит, Люс? – Звучание моего прозвища приносит мне облегчение. Может быть, меня не полностью вырвали из его памяти.

Может быть, внутри него все еще есть спрятанная частичка меня, пусть и даже самая маленькая.

– Кто-нибудь еще дома? – Я заглядываю в дом позади него. Задняя дверь ведет на кухню. Стены выкрашены в теплый масляно-желтый цвет. Кружевные занавески закрывают окно над широкой раковиной. Стулья стоят вокруг большого мраморного островка в центре помещения. Все это выглядит знакомо.

– Только я. Что случилось? Все в порядке?

Я прочищаю горло. Я уже знаю ответ, но мне все равно нужно спросить. Просто чтобы убедиться.

– Помнишь, как мы встретились несколько ночей назад на Миракл-Лейк? Ты помнишь, о чем мы говорили?

Марко нахмурил брови.

– Я не был на Миракл-Лейк почти неделю.

– А как насчет парка возле моего дома? Или кондитерской «Пэттис Пай»? Ты помнишь, что был со мной в одном из этих мест? Ты помнишь, что случилось на шахтах?

Он качает головой и отступает назад, искоса поглядывая на меня. Я замечаю мелкую дрожь в его пальцах.

– На шахтах? – Это вопрос, но я вижу сомнение, отражающееся на его лице. Я вижу, как он пытается за что-то зацепиться.

– Можно войти? – спрашиваю я, едва сдерживаясь, чтобы не протолкнуться внутрь.

Он кивает и отодвигается, чтобы я могла пройти через дверную раму. Моя рука задевает его руку, когда я прохожу мимо, и дрожь пробегает по моему позвоночнику. До меня доносится аромат его мыла. От чувства того, как сильно мне знаком этот запах, у меня плывет голова.

Я уже была на этой кухне. Я чувствую это так же отчетливо, как кости внутри своего тела.

Он ведет меня в гостиную и предлагает сесть на большой кожаный диван, но я качаю головой. Я смотрю на богато украшенную люстру, висящую в центре комнаты, на замысловатый ковер, покрывающий пол, на большие писаные маслом картины, висящие на каждой стене.

– Вау, – наконец произношу я, не в силах скрыть шок в своем голосе. Это не то, что я ожидала увидеть в доме Марко. Или Виви, если уж на то пошло.

Марко пожимает плечами.

– Мой дядя любит красивые вещи. Это немного слишком, как по мне, но он этим гордится.

Вот что он купил на деньги, заработанные на воспоминаниях? Большой дом и множество произведений искусства?