Вспомнить всё

С этими словами она снова ушла в спальню, переодеться, оставив Купертино ждать в кухне, и наконец вышла к нему – в зеленой юбке и свитере, в туфлях на каблучках. Расчесываясь на ходу, она подошла к плите, нажала несколько кнопок и вернулась к столу с тостом и парой яиц всмятку. Время приближалось к семи. Неяркий серый свет на улице, за окном, приобрел слегка золотистый оттенок, движение заметно оживилось: снаружи все чаще и чаще доносился ободряющий рокот двигателей общественного пассажирского транспорта и частных легковых малолитражных колес.

– Как тебе удалось отхватить отдельный дом? – полюбопытствовал Купертино. – Казалось бы, в Лос-Анджелесе, как и в Области Залива[29], подыскать что-либо, кроме комкварта на самой верхотуре, не в человеческих силах.

– Работодатели помогли.

Вот это заставило встревожиться, насторожиться: очевидно, влиянием они пользуются немалым. Жена идет в гору.

– И кто же твои работодатели?

– «Падающая Звезда, Инк».

О такой компании Купертино прежде не слышал.

– Вне Терры дела ведут? – в недоумении уточнил он.

Конечно, при межпланетном-то размахе…

– Это управляющая компания, держатель акций, а я – консультант при председателе совета директоров. Занимаюсь изучением рынка. Контрольный пакет твоих прежних работодателей, «Познавательных Игр и Зрелищ Шести Планет», тоже принадлежит нам. Впрочем, это не важно. Случайность чистой воды.

Принявшись за завтрак, Купертино она не предложила ни крошки: очевидно, ей это даже в голову не пришло. Оставалось одно – с пасмурным видом наблюдать за знакомыми, изящными движениями ножа и вилки. Все тот же мелкобуржуазный аристократизм… Ни на йоту не изменилась. Наоборот, держится утонченнее, женственнее прежнего.

– Кажется, я понимаю, в чем суть, – сказал он.

Кэрол подняла голову, блеснула голубыми глазами, окинула его пристальным, испытующим взглядом.

– Прошу прощения? О чем ты, Джонни?

– О тебе, о тебе, – пояснил Купертино. – О твоем появлении. Очевидно, ты вполне реальна… в той же мере, что и все остальное – и Пасадена, и этот стол… – Упомянутый стол жалобно скрипнул пластиком, загремел под бесцеремонным ударом кулака. – В той же мере, что и доктор Акопян, и двое полицейских, остановивших меня нынче утром на автостраде… но какова она, мера реальности всего этого – вот в чем, по-моему, основной вопрос! Вот чем объясняется ощущение, будто руки проходят сквозь вроде бы осязаемые предметы наподобие приборной доски моего колеса! То самое крайне малоприятное ощущение, будто все вокруг нематериально, будто я живу в мире призраков!

Внезапно Кэрол, в изумлении подняв брови, расхохоталась, а отсмеявшись, продолжила завтракать.

– Вполне возможно, – продолжил Купертино, – я до сих пор на Ганимеде – в тюрьме или в психиатрической клинике. Как опасный преступник. И в течение последних лет, после твоей смерти, постепенно переселился в воображаемый мир.

– О Господи, – вздохнула Кэрол, сокрушенно покачав головой, – даже не знаю, смешно это все или грустно. Слишком уж… – Запнувшись, она повертела пальцами в воздухе. – Слишком уж трогательно. Что ж, Джонни, мне тебя искренне жаль. Вместо того чтобы отказаться от бредовой идеи, ты предпочитаешь верить, будто вся Терра – до последнего человека, до последней песчинки – лишь порождение твоего разума. Послушай, не целесообразнее ли расстаться с навязчивой идеей, а? С одной-единственной – будто ты застрелил меня, а уж там…

Видеофон разразился звонком.

– Прошу прощения.

Поспешно утерев губы, Кэрол поднялась и направилась к аппарату отвечать на звонок. Купертино, оставшись на месте, принялся мрачно гонять по столу крошку тоста, свалившуюся с ее тарелки, машинально лизнул измазанный маслом палец и лишь после этого понял, что голоден, точно волк, что ему тоже настало время позавтракать. Ничуть не стесняясь отсутствия Кэрол, он подошел к плите и защелкал кнопками. Вскоре плита выдала ему яичницу с беконом, тост и чашку горячего кофе.

Голод натолкнул его на новые мысли.

«Но если все так и есть, почему я до сих пор жив? Откуда беру энергию, если этот мир – всего лишь иллюзия? Должно быть, пища, которую я ем, настоящая, – решил он. – Тюремная, а может, больничная, еда существует, и я действительно ей питаюсь… а кроме нее существует и некая комната – стены, дверь… только вовсе не эта комната, другая. С другими стенами и другой дверью. Да, и некие люди существуют тоже. Некие… только не эта женщина. Не Кэрол Хольт Купертино. Другие. Какой-то безликий тюремщик или санитар… и доктор. Вероятно, как раз доктор Акопян. Правильно, так и есть. Доктор Акопян – в самом деле мой лечащий врач-психиатр».

Вернувшаяся на кухню Кэрол подсела к столу, придвинула к себе тарелку с остывшим завтраком.

– Звонит Акопян. Тебя просит.

Купертино, немедля вскочив, направился к аппарату.

На небольшом экранчике видеофона мерцало знакомое, осунувшееся от усталости лицо доктора Акопяна.

– Вижу, вы, Джон, на месте. Ну-с, что же произошло?

– Где мы, Акопян? – вместо ответа спросил Купертино.

Психиатр озадаченно наморщил лоб.

– В каком, извините…

– Мы оба сейчас на Ганимеде, так?