Встреча с родиной

Так подходил к концу январь. Все устаканивалось, новички нашего расчета уже умели стрелять (спасибо хохлам в посадках, тренировались на них), и мы организовали сами себе ротацию. Ходили на позицию по двое, а двое отдыхали дома. В деревне, в штабе, была баня – не привычная баня, которую представляешь, когда слышишь это слово, а самодельная. Она была сделана из летней кухни, в которой все стены, пол и потолок обшили линолеумом, поставили на печь две огромные кастрюли с водой (во дворе был колодец), дверь обили одеялом. Принцип действия простой: печка нагревает кастрюли с водой, которая начинает испаряться, давая тепло. Конечно, каких-то феноменально высоких температур добиться не удавалось, но хватало для того, чтобы зайти и помыться горячей водой. Я в первый раз за 3,5 месяца помылся горячей водой. Счастью не было предела. Решили тоже жить в деревне, поближе к штабу, к бане.

Мы переехали в дом на той же улице. Навели там порядок, протянули свет, поставили свою колонку с музыкой. Все окна заколотили плотной тканью и фанерой для светомаскировки. В городе один из бойцов другого расчета нашего взвода нашел старенький рабочий ноутбук. Мы качали туда фильмы и всякие дурацкие комедийные сериалы с Буруновым через штабных связистов. Как будто и не на войне вообще. Только арта иногда огород нам перепахивает, картошку не посадить.

Сельская пастораль

К началу февраля было взято то самое село Сакко и Ванцетти, продвижение на этом участке фронта остановилось. Мы перешли, как это сейчас модно писать, к активной обороне. Позицию на заводе пришлось сменить. Нужный нам участок фронта был теперь сильно правее, и видеть его со старой позиции мы не могли. После рекогносцировки было решено занять позиции на самом высоком участке, контролируемых нами бабкосел, в Краснопольевке.

Эта деревня сильно отличалась от окраины Соледара, где мы жили. Целых домов в ней практически не было. Жило двое мирных: дед и бабка. Они тоже отказались эвакуироваться. Проблема этого населенного пункта заключалась в том, что наши позиции там были слишком очевидны и читаемы, потому хохлы постоянно наваливали туда всем, что оказалось у них в арсенале. Ходить там реально было стремно, ездить на мотоцикле тем более. Но мы ездили и ходили. Нам настолько понравилось жить в Соледаре, в домике со светом и возможностью сходить в баню, что мы и думать не хотели о том, чтобы вернуться снова в пещерные условия. Ходили также по двое, два через два.

В то время проблемы со снабжением нас боеприпасами набирали оборот. Нам не доводили эту информацию, но мы понимали, что что-то происходит. ПТУРы пока что были в достатке, потому на нас выходили по рации при любом чихе со стороны хохлов. Порой это доходило до абсурда и жутко напрягало:

– По ребусу слышат миномет, отработайте его.

– Мы не видим это место, оно в низине.

– Мне похуй, работайте.

Страшно даже предположить, сколько ракет мы выпустили в молоко по таким беспонтовым целям. Нас заставляли стрелять «навесиком» через несколько лесополос, без прямой видимости цели. Позже заставляли работать ночью (но у нас не было ночников). Мы постоянно пытались доказать командиру, что мы не можем работать так. Не можем не потому, что нам лень, а потому, что наше орудие не приспособлено для работы по цели, которую мы не видим.

Нам был искренне непонятен мотив такого поведения командования. Сейчас можно сделать вывод, что были проблемы с поставками боеприпасов для арты, но тогда я думал, что на нас кто-то точит зуб, но за что, непонятно. Кульминация этого безумия случилась в одну из ночей, когда один из наших расчетов с командиром-тувинцем, просидевшим лет двадцать, уничтожил ночью БМП.

Тувинец где-то раздобыл обычный охотничий ночник. На них вышли по рации и сказали, что слышат технику. Он в ночник начал просматривать лесополки и, увидев в одной из них движение техники, приказал своим практически на ощупь навестись и выпустить ракету. Пока ракета летела, он, словно при парковке автомобиля, говорил оператору подкрутить выше, ниже, левее. Так и попали в БМП.

Думаю, такие результаты надо документировать и вносить в какие-нибудь учебники или методички для передачи опыта следующим поколениям. Мы были в восторге от такой изобретательности, но понимали, что теперь с нас вообще никогда не слезут, если надо будет отработать ночью. Стали тоже просить ночники у командиров, но нам их не дали, все были на передке у штурмов.