Встречи

Мои печали, мама,
В твоем сердце — камнем.
Мои болезни, мама,
В твоем сердце — рана.
Мои ошибки, мама,
В твоих глазах — тенью.
Мои заботы, мама, —
Твои волненья.
А я так долго не понимала,
Отчего ты вдруг старше стала,
Мама!

Николай Пересторонин СТИХИ

«МНЕ ПИСЬМА ШЛЕТ МОСКОВСКАЯ РОДНЯ…»

Мне письма шлет московская родня
Печется о здоровье и зарплате,
И между строк за то бранит меня,
Что до сих пор живу не на Арбате.

Однажды в поезд сяду сгоряча,

Сам на себя обиду затая.
Да только дальше станции Свеча
Меня не пустит родина моя!

КОСТЕР

Как это пламя полыхало!
А мне казалось: бестолково
Оно само себя сжигало
Из самолюбия пустого.

Но подходили люди, грели

Свои озябшие ладони
И тихо-тихо песни пели,
И словно понимал огонь их.

Алексей Королев НЕЗАБУДКА Рассказ

В этот день мы всей семьей — Марина, Анфиска и я — выходим на высокий берег Камы.

Марина непременно в розовом платье — в память первой встречи.

Наша Анфиска как можно нарядней — во всем цветастом.

«Есть в России цветок незабудка…» — негромко поет Марина, собирая свою маленькую дочь.

Видать, Марине очень по душе эта песня. Я слышу, как много раз она повторяет: «Незабудку, незабудку, незабудку вспоминай…» А я беру старенькую авторучку, и вспоминаются слова из другой песни, которая уносит меня в прошлое: «В сорок первом далеком, в сорок первом неблизком…»

И стрелковая рота, и взвод разведки, и санинструктор Морозова…

Ее звали Ириной. Многих солдат и командиров, раненных на поле боя, вынесла она и спасла. И надо же представить, сколько она своими руками перемотала белых бинтов, перевязывая раненых, истекающих кровью, — и все-то, бывало, под огнем, когда воздух вокруг гудит от пуль и осколков, на дыбы встает земля от взрывов снарядов.

Легко ли ей было? О том тогда не спрашивали — война…

А в дни затишья, когда у разведчиков случался час-другой свободного времени, я и мой фронтовой друг Руслан Гулин шли в санчасть к Ирине, жаловались ей на головную боль.

Она давала нам крупные белые таблетки, приятно охлаждающие все во рту, которые мы с удовольствием жевали, — и сразу вроде бы становилось веселее на душе.

— Эх вы, разведчики, отчаянные головушки! — смеясь, говорила Ирина, поглядывая своими черными глазами то на Руслана, то на меня.

А сама-то она разве была не отчаянная — под огнем, под пулями спасала раненых бойцов.

И не только с нами двоими была Ирина приветливой, — в нашей стрелковой роте она для всех была как своя. Не зря же солдаты звали ее: «Сестричка наша!» И реже: «Товарищ сержант».

Ее статную фигурку, перетянутую солдатским ремнем, я и Руслан узнавали издали. Не скрывая друг от друга, мы скучали по Ирине — нам постоянно хотелось быть с ней близко, разговаривать с ней о чем угодно, лишь бы слышать ее голос.

Но только чаще случалось так, что по неделе мы не видели Ирину Морозову, выполняя одно задание за другим. Измученные, добравшись до своего блиндажа, с ходу валились с ног и засыпали мертвецки.

Дорог отдых солдату на войне, тем более на передовой, если приходится работать по ночам. Но как только мы, отоспавшись, выходили из блиндажа на волю, — не сговариваясь, шли в санчасть.

Над нами, как всегда, сияло солнце, а на уме у меня была Ирина. Я думал: «А понимает ли она, что не таблетки ее нам нужны, а дорого хоть немного побыть с ней вместе…»

— Знаешь, какое-то обостренное желание видеть все вокруг, — сказал Руслан.

— Так со мной тоже бывает, — ответил я. — Это когда целым выходишь из опасности.

— Только на войне так бывает, — согласился Руслан. — Это потому, что не знаешь, будешь ли завтра видеть все это… и пойдем ли мы опять в санчасть…

Ирина открыто радовалась нашему приходу, но кто из нас был ей желанней, трудно сказать — она была ровна к нам обоим. И мятные таблетки тому и другому поровну, чтобы без обиды…

И что-то такое хорошее между нами, как все хорошо бывает при свете солнца… Кроме, конечно, войны с грохотом взрывов и воем осколков.

Но в то время больше всего нас радовало, что мы гнали врага на запад, освобождая родную землю.

После окружения и ликвидации минской группировки врага мы вышли к реке Нарев в районе Остреленка и Новогрудка. Здесь проходила наша временная оборонительная линия. Враг — за водной преградой. Вскоре наша передовая часть форсировала реку и захватила плацдарм на другом берегу Нарева под Остреленком, надежно там окопавшись и закрепившись в обороне.