Встречи

— Как бы под артналет не попала. — И добавил: — Вот так и живем — один шаг до смерти.

— На то она и передовая, — промолвил кто-то.

— Уж скорее бы в наступление, — договорил лейтенант. — А то немец все укрепляется, думает здесь зимовать…

Вскоре на нашем участке фронта сложилась другая обстановка. Пришло время как следует потеснить врага за рекой Нарев. С занятого плацдарма под Остреленком мы еще глубже вклинились в позицию немцев, чтобы ввести большие силы для будущего наступления.

В том бою я был ранен в бедро. Как будто кнутом хлестнув, осколок прошел навылет. И с передовой меня отправили в тыл.

Тишина и покой в госпитале — даже дальнобойные сюда не достают… Война уходит все дальше на запад. И этот прифронтовой городок стал теперь тыловым. «Вот где отосплюсь», — думал я. Но удивительно быстро затянулась моя рана.

И продвигаясь на попутных машинах в западном направлении, я думал о своих фронтовых друзьях. Скорее бы встретиться с ними! А еще увидеть санинструктора Морозову, взять из ее рук несколько мятных таблеток, а там — хоть опять в разведку…

Да только в ту часть, где воевал до ранения, я уже больше не попал — у войны свои суровые законы.

Пожалуй, на реке Нарев у нашего фронта была последняя временная оборона. А когда я прибыл в полк по назначению, все было в движении — одно сплошное наступление, и снежная зима не удержала. Сначала двигались на север — на Пруссию, чтобы сомкнуться с другим фронтом, а потом опять повернули на запад, форсировали реку Одер.

Вот уже все дорожные указатели своим острием направлены на Берлин. Веселей поглядывают вокруг солдаты — идут по земле поверженного врага.

И опять я вспомнил пушкинские слова: «Еще напор — и враг бежит!» Кажется, лучше этого и не скажешь…

И где-то уже недалеко конец нашего пути.

Идут солдаты и ведут разговоры разные, у кого что на уме. А в глазах каждого — родной дом…

А у меня из ума не выходит Ирина. Эх, встретиться бы с ней где-то на перепутье… Как же хотелось ей скорее увидеть свою мать! А еще-то она мечтала, как бы в розовом платье выйти на высокий берег родной реки.

Ну так что же, война кончается, близка победа — значит, все как по-писаному, сбылись ее желания.

И все-то не дает мне покоя этот адрес: «Вверх по Каме до пристани Соколки…»

И вот я уже демобилизован, куда хочу, туда и еду. Как это хорошо, что я знаю, где живет Ирина — она же приглашала меня к себе в гости, как кончится война, был же у нас такой уговор в тот самый раз, когда мы «махнули не глядя…»

Но это же было тогда — в войну, а теперь-то другое дело… И все-таки, отбросив прочь все сомнения, я решил: «Еду к Ирине, а там будь что будет…»

А дорога и в самом деле дальняя. Впервые в жизни своими глазами я увидел реку, про которую прежде слышал песню: «Волга, Волга, мать родная, Волга, русская река…» Так вот она какая — ее уже не забудешь, если только раз проплывешь по ней.

А потом крутой поворот налево — это уже пошла Кама. Одна за другой попадаются пристани, звучат причальные и отчальные гудки — на восток везет меня пароход. Справа и слева по обоим берегам то разнолесье, то луга широкие, раздольные — и тоже, смотрю, родная наша земля, но только не тронутая войной. И водный путь, — кажется, нет ему конца. Да как-то на этом пути я услышал радостные слова:

— Подходим к пристани Соколки!

Выйдя на берег, я огляделся вокруг и прошептал:

— Соколки, наконец-то…

Поднявшись от пристани в гору, я осмотрелся с высоты и подумал: «Да, где бы ни был человек, но если родился на этом берегу, все равно позовет к себе Кама!.. Ну, а я-то ведь не здесь рожден… а Кама и меня приманила…»

Я задержал проходившую мимо старушку и спросил:

— Где здесь живет Морозова Ирина?

Оглядев меня с головы до ног, бабуся ответила:

— Ступай-ка по этой улице, там люди скажут.

Я пошел узкой улочкой, спрашивая у встречных.

— Вот здесь и живет Морозова Марина, — указали мне дом.

«Но почему Марина?» — в недоумении пожал я плечами, ступив за голубую оградку.

На крыльцо вышла девушка в розовом платье. Я шагнул ей навстречу.

— Ирина! — вырвался у меня возглас.

Вижу, она не узнает меня. Подойдя к ней совсем близко, я спросил:

— Разве ты не Ирина?!

— Я — Марина… — чуть растерянно ответила девушка.

Теперь я и сам видел, что это не Ирина, хотя так похожа она на нее. И притом… в розовом платье.

— А где же Ирина? — спросил я тогда.

— Наша Ирина погибла на войне… — был мне ответ.

Я отступил на шаг.

— Да как же это так?! Санинструктор Морозова…

— Нам было письмо от ее командира, — пояснила Марина. — Заходите к нам в дом, я дам вам прочитать.

«Нет, нет больше Ирины, — думал я. — И не побывала она в Соколках после войны…»

Да, много-много раз еще скажут те, кто вернулся оттуда живым:

— Отзовись, Незабудка, я — Сокол…

Ее младшая сестра Марина подает мне письмо от командира взвода разведки. Я вижу подпись лейтенанта Волнушина…

А годы идут.

И пройдут еще многие десятилетия… но никогда из того далекого прошлого, помеченного годами сорок первый — сорок пятый, не перестанут слышаться позывные Незабудки…

Людмила Суворова СТИХИ

«А ДАВАЙ УСТРОИМ ПРАЗДНИК!..»