Встречный ветер прошлого

Когда он справился с первым потрясением, вызванным осознанием схватки с пучиной, то почувствовал, как его сковал ужас, парализовал волю, свел судорогой податливое тело. Хотя его жизнь висела сейчас не на волоске, а на канате, но… Что, если он перетрется? Ему казалось, что какие-то существа покусывают его под водой. Быть может, это стаи мелких рыбешек играли с ним, сопровождая почетным эскортом. В мутившемся от ужаса сознании вспыхивали картины то в огненно-красных, то в темно-фиолетовых тонах: свирепая пасть акулы, с шумным вулканическим всплеском появляющаяся из воды; рвущийся канат, исчезающая вдали громада авианосца, мерзкий, затихающий вдали смех Салояна… Он мечтал лишь об одном: потерять сознание раньше, чем погрузится в пучину и наступит смерть.

Тут его стало мотать из стороны в сторону, и он понял, что его друзья на юте подтягивают канат к борту. Когда его полуживого втащили на ют, он повалился на палубу. Его подняли и усадили на кнехт. Кто-то налил ему полный стакан спирта. Спирт был тёплый, технический и от него несло резиной. Сергей отпил глоток, и его тут же вырвало. Настала очередь Салояна. Тот протрезвел и выглядел растерянным. Впрочем, все протрезвели. Но на Салояна нельзя было смотреть без жалости. Подавленный, он накинул на плечи петлю, как самоубийца – удавку, и понуро побрел к трапу. Там он остановился.

– Господа, покончим с формальностями! Давайте стреляться и дело с концом! – съязвил один из матросов, который ненавидел и боялся Салояна.

Сергей хрипло рассмеялся. Ему понравилась шутка. Салоян резко обернулся и с лютой ненавистью поглядел на Сергея. Сергей с холодной усмешкой выдержал его взгляд. Это остудило южный темперамент кавказца. Взгляд Салояна потух, он сосредоточился, повернулся спиной и стал спускаться по веревочному трапу.

Матросы выжидающе смотрели на Сергея. Только он один мог прекратить эту бессмысленную игру в орлянку. Но он не захотел этого делать. Потому что был жестоким? Нет, не был он жестоким – он просто не хотел унижать Салояна.

Салоян пробыл в воде на три минуты меньше Сергея. Но никто об этом не сказал армянину…

Потом они допивали теплый спирт в кубрике. Над койкой Салояна висел пейзаж города Сухуми, фотография усатой девушки с гроздьями винограда и триптих пролетарского рэкетира Камо. Уж очень им гордился Салоян!

Салоян захмелел, хлопал Сергея по спине, клялся в дружбе и даже сам сделал ему перевязку. Но друзьями они от этого не стали. А на плече у Сергея остался шрам.

«К чему бы это?» – думал он, лёжа на жёстких ящиках и глядя в звёздное небо. Странно, жизнь потерять в широтах Индийского океана он тогда не боялся. Может, он ей не очень-то дорожил. Дорожил, не дорожил… Его не так пугала смерть утопленника в морской пучине или гибель в свирепой пасти акулы, сколько пустота устрашающих пространств неба и океана. Вечность, как он тогда её определил для себя. Вечность – пространства и пустота, вот что страшно, а отнюдь не смерть. Вечность и пустота. «Катя, – подумал он. – Видела бы она меня в эту минуту. Быть может, я буду жить долго. Но жить без тебя. Вечность и пустота…»

Он лежал на ящиках, глядел в бескрайнюю панораму неба и вновь почувствовал себя, как и тогда, много лет назад, выброшенным в бездушные пустоты Индийского океана.

Весь следующий день он провел в хлопотливых заботах на стройке. А вечером, приняв душ в своем одноместном гостиничном номере, вышел на балкон. Прямо перед ним, через дорогу, зеленел скверик с незатейливым фонтанчиком. Справа от гостиницы стояло блеклое, обшарпанное здание собеса, за ним виднелись наводящие своей безликостью тоску кирпичные корпуса заводов и давно не крашеные фасады домов.

Вдоволь налюбовавшись зрелищем справа, Сергей взглянул налево, где открывался более красочный вид. Вдали, в лучах вечернего солнца, поблескивал плес, за ним темнел густой хвойный лес. Вдоль дороги, ведущей к водоему, высились белые девятиэтажки.

Сергей сходил в свой номер и вернулся на балкон с единственным имеющимся в его апартаментах креслом. Сидеть на воздухе было приятней, чем в душном номере. В течение часа он наблюдал за коровами, которые без присмотра разгуливали по газонам центра города и, звеня колокольчиками, пощипывали травку, за пьяными мужчинами, прогуливающимися замысловатыми зигзагами. Однако больше всего Сергея поразили местные девушки. Он готов был за ними наблюдать часами.