Встретимся на высоте

— С материка припожаловал? — парень подпер голову заветренным кулаком и с веселой нахальцей начал разглядывать Леньку.

Ленька сердито набычился, на смуглом лице его проступил розоватый румянец.

— Почему «припожаловал»?

— Дак ясно почему. У нас тут хну с морковкиного заговенья, считай, не завозят.

— При чем хна-то?

— А волосы чем красил? — парень достал из кармана пиджака круглое зеркальце и начал приглаживать упрямо торчащий на лбу белесый вихор.

Леньку уже явно бесил этот ушастик.

— Что, на марафет потянуло?

— Ага. Усек. Ты думал, на Севере в чунях да в малицах ходят. Вон стены, — парень обвел взглядом кафе, — видел, чтобы так размалеваны были?

Темные глаза Леньки блеснули усмешливо. Он с любопытством посмотрел на парня.

— Размалеваны. Панно это из цветного стекла. Мозаику, между прочим, еще древние греки изобрели.

Парень что-то неопределенное хмыкнул и снова уставился на Леньку, загадочно округлив глаза.

— Читали и про мозаику и про Мазая. «Дед Мазай и зайцы», произведение Некрасова, например.

— Ну ты даешь! — тонко пискнув, закашлялся в смехе Ленька. — При чем Мазай-то?

В ответ парень растянул в простодушной улыбке пухлый румяный рот.

— Я даю? Это ты, миляга, даешь! — хитро сощурив ярко-голубые небольшие глаза, парень оглянулся на стоявшую за стойкой молоденькую буфетчицу, как бы призывая ее в свидетели. — Кто из школы среди учебного года сорвался? Кто зайцем приплыл на Север? Я-то, между прочим, законно. Батя завербовался и меня прихватил. А вот кое-кого разыскивают. Так что со дня на день может тут и дед Мазай объявиться.

Тяжелая духота охватила Леньку.

— Разыскивают тут одного школьника. В штабе, как узнали, сразу на тебя нацелились. Так что дружинники или милиция в два счета…

Ленька впервые внимательно оглядел кафе и присутствующих. В зале была в основном молодежь. Сквозь запотелые окна тускло светились огни уличных фонарей. Холодные испарения от раскрываемых дверей клубами ползли по проходу между столиками. Ленька поежился. Через пару часов закроют кафе, город затихнет и наступит чуткая до скрипа шагов морозная ночь.

«Куда идти? Что делать?» — Ленька хмуро наморщил лоб и внимательно посмотрел на парня.

Парень, чуть привстав, ловким движением придвинул к нему стул и, протирая тыльной стороной руки румяный рот, помолчав, сказал:

— Есть идея.

В ярко-голубых небольших глазах его уже не было и тени насмешки, а только сочувствие.

— Ты местный? Ты кто? — тронутый вниманием, спросил Ленька и неожиданно, доверившись парню, начал выкладывать о себе все, ничего не утаивая, все то, что все эти дни стояло в горле горькой обидой.

— Ясно! Усек! — закивал парень, прервав Леньку на самом интересном месте, и, положив на стол руку рядом с Ленькиной, с силой сжал его кисть.

— Валерка. Фигуров.

Валерка сходил в буфет, принес на блюдце четыре бутерброда, два с ветчиной и два с сыром, по чашке черного кофе. И тут же, уплетая бутерброды и заговорщицки подмигивая Леньке, начал развивать свою идею.

— Жми к нам. На мост. Места хватит. У нас с батей фатера благоустроенная. Кругом болота. Тайга. Сообщения никакого. Живем как на острове.

— А как же?..

— Ну регулярного никакого. А так вертолеты грузы доставляют и прочее. Сейчас ездим по зимнику, летом по реке.

Смуглое лицо Леньки радостно вспыхнуло. Он нетерпеливо заерзал на стуле.

— Как устроиться-то? Направление небось и там потребуют.

— А я на что? Есть у меня в комитете свой человек. В штаб за него отчет заносил. Ну и дед не последняя фигура на стройке. Если ты ему про отца все и про классную выложишь, думаю, проймет. У старикана, понимаешь, идея: ежели, говорит, теперь среднее обязательное, дак оно само собой приложится. Надо, говорит, вас с детства к работе готовить. А то со всех трибун: учитесь, детки, учитесь! А кончили детки школу — и не тпру тебе, и не ну.

— Согласен, — Ленька снова нетерпеливо завозился на стуле.

— Подожди. Ты взвесь. Что и как. У кого кишка тонка — тех в котлован или, скажем, на монтаж пролетов и близко не пустят. Ребята со всей страны пишут, просятся. И опять же смотри: на десятки километров никакого жилья, если, конечно, медвежьих берлог не считать.

— Ну я же сказал — согласен. Сколько по тайге топать?

— Топать?! Тут не джунгли. В парке орбиту видел? Не видел. Ну ты даешь! На Север в ботинках, в демисезонном пальто. Ничего не разведал — и прямо в штаб.

Валерка так раззадорился, что не заметил, как вгорячах подмел с блюдца все бутерброды. Ленька поднялся из-за стола.

— Пошли, если не наврал, конечно.

— Пошли. Пока что к моей бабке. А после выходного оседлаем попутную.

Был поздний вечер, автобусы уже не ходили, и ребята, подгоняемые морозом, размашисто шагали по самой середине бетонки.

— И опять же смотри, — продолжал рисовать Валерка. — Поселок благоустроенный. По телевизору Москву смотрим, а как птица потянет, прямо из окна бьем уток с лету. Рыба сама из проруби выпрыгивает. Подойдешь с корзиной, наберешь полную, приволокешь, кинешь деду на кухню: «Хочу, мол, икры с яичницей».