Встретимся на высоте

Через несколько минут все сидели уже за столом и Ленька, завороженно смотрел в окно. На фоне багряного закатного неба, оттененного с одной стороны черной рамкой леса, в сумеречном воздухе отчетливо проступала сизая, в изморози, громада моста.

Дед терпеливо и спокойно выслушал Ленькину историю, долго молчал, потом спросил:

— А как насчет школы планируешь? У нас тут и вечерняя есть, честь честью.

Ленька поспешно затряс головой, обрадовавшись сразу двум обстоятельствам: тому, что дед вроде бы соглашается, и тому, что в поселке есть вечерняя школа.

Фигуров-старший действительно оказался добрым человеком. Заставив Леньку в тот же вечер выпить стаканов пять густого брусничного чаю (мыслимо ли с непривычки целый день на морозе), Михаил Кондратьевич тут же, не откладывая, отправился хлопотать за него.

Ни Валерке, ни Леньке дед потом не докладывал, к кому он тогда ходил. Может быть, к секретарю парткома, может быть, к самому начальнику мостоотряда, по словам Валерки, и с тем и с другим дед держался на короткой ноге.

Позднее Ленька узнал, что дело с устройством обстояло далеко не так просто, но тогда, в первые дни пребывания в поселке, ему казалось, что все решилось неожиданно легко и быстро.

Дед Фигуров зачислил Леньку на свой первый, строительный, участок.

Ленька получил на складе спецодежду — стеганые ватные брюки, фуфайку и валенки. Жилучасток размешался за котельной, в лесу. По свежим желтым пням, по щедро набросанной сырой щепе было ясно, что дома встают на месте тех сосен, которые спиливают тут же.

На первых порах Леньке поручили самую простую работу. Он должен был обшивать досками каркасы стен. И Ленька вовсю старался, чтобы оправдать дедово поручительство. Недели через две он уже, как завзятый плотник, тремя ударами топора вгонял гвоздь в промерзлую древесину.

Шагая по утрам в сером зыбком свете рядом с Фигуровым по улицам таежного поселка, Ленька испытывал новое, необычное для себя чувство самостоятельности и взрослой ответственности за свои поступки: все надо решать самому. По утрам теперь Леньку никто не сталкивал с теплой постели. Поднимался он сам, и получалось это у него как-то на удивление легко, не то что дома, хотя вставал часа на полтора раньше.

Шли дни, и Ленька все больше вживался в свою работу. Многое ему здесь нравилось. Прежде всего то, как на глазах рождалась широкая, белая от снега и от щепы, обозначенная двумя рядами свежих каркасов улица. И то, как в домах с каждой неделей все отчетливее прорисовывались будущие квартиры. И то, что воздух внутри домов и даже на самой улице был пропитан смоляным, древесным духом. И даже то, как плотники в обед большой группой по-хозяйски вразвалку шли по скрипучей от морозного снега бетонке в кафе. Приноравливаясь к ним, шагал рядом и Ленька, в ватных, не по размеру, фуфайке и брюках. Как бы удивилась и порадовалась мать, думал он, если бы видела в такой солидной компании своего «непутевого шалопута».

О матери Ленька вспоминал часто. В первом же письме, стараясь обрадовать ее, он писал, что попал на очень важную стройку, живет у надежных людей и даже в благоустроенном поселке. В благоустроенный поселок мать долго не верила, потому что в письмах по нескольку раз переспрашивала об одном и том же: из какого материала сделан балок, не промерзают ли стены. Трудно было поверить матери, если сами Карауловы только еще стояли в очереди на благоустроенную квартиру и если все вокруг говорили, что на Севере большинство, даже семейные люди, живут в балках.

В поселковое кафе «Опора», когда в столовой на берегу случался «затор», приезжали на вахтовой машине монтажники. Это были молодые крепкие ребята, с заветренными красноватыми лицами, очень подвижные и острые на язык. Носили они такие же, как и плотники, стеганые фуфайки и брюки, но ватная одежда на них не висела мешком, а была точно подогнана по фигуре, как у солдат. Это сходство с военными подчеркивали и туго опоясавшие их ватные стеганки широкие оранжевые ремни, и одетые поверх шапок пластмассовые оранжевые каски. Даже в морозные дни Ленька ни разу те видел, чтобы кто-нибудь из монтажников надевал полушубок или унты.

С первых же дней Ленька заметил, что публика эта, несмотря на зеленый возраст, пользовалась у строителей особым расположением. Даже женщины на почете, в магазине или в буфете их пропускали вперед. Весь поселок знал о том, что у монтажников все лето дела не клеились. Воронежский завод задержал металл. И теперь, когда металл прибыл, дела на пятом участке пошли так лихо, что за месяц на мосту вырос целый пролет.

— Даешь зеленый! — растирая беспалой четверней задубевшие от мороза седые колючие щеки, прокуренным баском командовал дед Фигуров. Плотники дружно расступались, пропуская ребят в оранжевых касках вперед.