Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

Книга Гитлера находилась в спецхранах закрытых библиотек, и после августа 1939 года стала «мирно» соседствовать там с десятками книг совершенно противоположного содержания, вплоть до «Избранных статей и речей» и «Боевых речей и статей» Эрнста Тельмана (Москва, 1935), вождя немецких коммунистов, который сидел в это время в берлинской тюрьме Моабит. Рядом с ними – книга Л. Варшавского «Вопреки всему», изданная Ленинградским комитетом МО-ПРа в 1935 году, так как она «посвящена борьбе германских коммунистов в условиях подполья». И здесь же брошюра «Георгий Димитров» (Ленинград, 1934), «освещающая Лейпцигский процесс» (по поводу поджога Рейхстага)¹⁴.

Публицисты и историки буквально не успевали переписывать книги и статьи, сданные ими в печать до августа. Десятки текстов, получивших разрешительную визу цензуры, уже набранных и даже частично отпечатанных, уничтожались непосредственно в типографиях. В «лучшем» случае из них удалялись в последний момент «неудобные места». Например, цензор Ленгорлита, подписавший к печати 3 сентября 1939 года книгу «Экономика судостроительной промышленности», получил выговор за «утерю бдительности», поскольку «пропустил в ней выражения, не соответствующие духу взаимоотношений с Германией. На стр. 66, например: “Капиталистические хищники – фашистские агрессоры, в первую очередь Германия, Япония и Италия, готовясь к новой империалистической войне, ведут неслыханную по своим размерам гонку вооружений”»¹⁵. Указанные страницы книги были перепечатаны.

Купюры (на цензорском жаргоне – «вычерки») спешно сделаны в сугубо специальных изданиях, в частности, в малотиражных «Трудах Ленинградской конференции по типизации технологических процессов», готовившихся в 1939 году издательством «Машгиз». Как доносили цензоры, «сняты выдержки с резкими возражениями против фашизма, как, например: “В то время, когда разъярённый фашизм уничтожает достижения науки и техники и ведёт свои страны к ужасам средневековья…”».

В программах по экономической географии и новейшей истории, готовившихся к изданию Ленинградским университетом, цензоры нашли «много неверных ошибочных положений», причём под защиту взята даже политика Германии в годы I мировой войны: «Например: Германия рассматривается как главный виновник войны 1914 г. Она выступает как агрессор против стран “демократий” Западной Европы, а Англия и Франция показаны как страны-защитницы демократических свобод. Бывшее польское государство рассматривается неправильно, нет ни слова о его несостоятельности и распаде. Предложено программы изъять».

Под защиту была взята текущая внешняя политика не только Германии, но и других «стран оси», например, фашистской Италии: в связи с этим запрещена и переведена в спецхран книга Е. Сно «Итало-Абиссинская война (Ленинград, 1936), поскольку она «рассказывает о захвате Абиссинии Италией»¹⁶.

В на редкость откровенном дневнике (многие тогда опасались вести их) академик В.И. Вернадский в записях конца 1939 года резко отзывается о том идеологическом курбете, который совершила советская пропаганда и, соответственно, цензура после заключения пакта Молотова-Риббентропа:

«18 октября. Не было “Times” или решили не давать? Но ни одного английского журнала не получил – только американские. Удивительно много для понимания окружающего даёт чтение надцензурных (изданий – ЛБ.) (газеты типа “Times” и “Weekly”, “Manchester Guardian”). Сегодня получил и “Manchester Guardian” (вырезана статья о Сталине и Гитлере – вероятно, лакеи из Главлита побоялись?)».

«12 декабря. Вчера прочёл-просмотрел – против “Фашистской фальсификации истории”; выпущена 11.7.1939 г. Сейчас, очевидно, (и я об этом слышал), все эти книги изымаются. Тарле пересолил».

Речь идёт о сборнике статей «Против фашистской фальсификации истории» (Москва, 1939), в котором участвовали крупнейшие советские историки – С.Д. Сказкин, Е.А. Косминский, Е.В. Тарле и другие. Статья Тарле «Восточное пространство и фашистская геополитика» имела наиболее антифашистский характер.

«Трудно учесть вред цензуры – вполне бездарной, невежественной и, возможно, сознательно мешающей научной работе в нашей стране», – подытоживающий вывод Вернадского¹⁷.