Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

18. «Моя цель – остановить орды с востока». Из дневника фашистского лётчика Ганса-Ульриха Руделя // Огонёк. – 2002. – № 25.

Штык в землю!

Партия и армия в 1941-м Н. Рутыч

«Посев», 1981,№б

Незабываемое воскресенье 22 июня 1941 года навсегда осталось в памяти целого поколения. Осталось как главный рубеж в жизни и как начало страшной катастрофы, в итоге которой погибло только nso советским данным двадцать миллионов человеческих жизней.

Можно ли было избежать этой небывалой в нашей истории катастрофы? Конечно, – если бы Россия осталась в системе союзов, в которой она вступила в I мировую войну, а не поскользнулась накануне победы на корке в виде Ленина, подкинутой ей Людендорфом.

Если же, оказавшись в изоляции, невозможно было избежать нападения Гитлера, то к нему, по крайней мере, можно и должно было подготовиться. Однако тогдашнее партийное руководство (а теперь вновь признаются «заслуги» Сталина) объективно сделало всё, чтобы это нападение стало не только внезапным, но и началось в наиболее благоприятных для противника условиях.

Партийные объяснения политики, которая привела к этой невиданной катастрофе летом 1941 года, не раз менялись. То мудрый Сталин, восприняв полководческий гений Кутузова и подражая ему изматывал и заманивал немцев в глубь страны. Никто не смел тогда сказать вслух, что вторжение по всему фронту в середине XX века не имеет ничего общего с походом по одной дороге в начале XIX.

То, наоборот, Хрущёв взвалил всю вину на одного Сталина, пытаясь оправдать партийное руководство и самого себя на XX съезде КПСС.

И, наконец, после Хрущёва виновником катастрофы (помимо внезапности нападения) оказалось не столько партийное руководство, сколько военное. В послехрущёвской редакции истории КПСС (третьей, дополненной) говорится: «Значительная доля ответственности за неподготовленность Красной Армии к отражению вражеской агрессии лежит также на руководителях Народного комиссариата обороны и Генерального штаба С.К. Тимошенко и Г.К. Жукове…»¹

А у Сталина теперь наряду с недостатками появились и «заслуги», причём последние будто бы особенно проявились во время войны. Даже покойному маршалу Жукову была навязана эта новая «партийная линия», что и отразилось в его мемуарах.

В итоге история начального периода войны вот уже несколько раз переписывается заново – в зависимости от колебания партийного маятника. Приведём только один из многих примеров такого переписывания. В июне 1978 года в разделе «Воспоминания» «Военно-исторического журнала» появилась статья генерал-лейтенанта Д.И. Рябышева «Об участии 8-го механизированного корпуса в контрударе Юго-Западного фронта (июнь 1941 г.)»².

Рябышев – едва ли не последний из оставшихся в живых комбригов Первой конной армии Будённого, получивший во время гражданской войны три ордена Красного Знамени, в прошлом был, как и многие другие командиры этой армии, царским унтер-офицером. Как и все будённовцы, благополучно прошёл чистку, достигнув высокой должности командира механизированного корпуса. Описывая, как в конце июня 1941 года он по приказу командующего фронтом впопыхах готовил контрудар по Дубно, генерал Рябышев вспоминает: «Днём 2 б июня в корпус прибыл член Военного совета фронта корпусной комиссар Н.Н. Ватутин и от имени командующего потребовал немедленно приступить к выполнению поставленной задачи».

И больше ни слова. А в то же время этот эпизод подробно описан тогдашним заместителем Рябышева, бригадным комиссаром Н.К. Попелем в его вышедшей во времена Хрущёва книге «В тяжёлую пору». Согласно Попелю, генерал Рябышев начал было рапортовать высшему комиссару фронта:

«– Товарищ член Военного совета фронта…

Хлопали дверцы автомашины. Перед нами появлялись всё новые и новые лица – полковники, подполковники. Некоторых я узнавал – прокурор, председатель Военного трибунала… Из кузова полуторки, замыкавшей колонну, выскакивали бойцы.

Тот, к кому обращался комкор, не стал слушать рапорт, не поднёс ладонь к виску. Он шёл, подминая начищенными сапогами кустарник, прямо на Рябышева. Когда приблизился, посмотрел снизу вверх в морщинистое скуластое лицо командира корпуса и сдавленным от ярости голосом спросил:

– За сколько продался, Иуда?

Рябышев стоял в струнку перед членом Военного совета, опешивший, не находивший, что сказать, да и все мы растерянно смотрели на невысокого ладно скроенного корпусного комиссара. Дмитрий Иванович заговорил первым:

– Вы бы выслушали, товарищ корпусной…

– Тебя, изменника, полевой суд слушать будет. Здесь, под сосной, выслушаем и у сосны расстреляем…»³

В результате этого партийного вмешательства, как признает Попель, «…приходится принимать самоубийственное решение – по частям вводить корпус в бой»⁴. В итоге – поражение, окружение, гибель.