Вторая мировая: иной взгляд. Историческая публицистика журнала «Посев»

Подобные явления стали возникать буквально сразу же после начала войны с Германией. Партийное и советское руководство сбежало («эвакуировалось»). Кто-то из местных жителей считал, что к счастью, кто-то так не считал. Но в любом случае, образовался вакуум власти. И его надо было заполнять. Немцы далеко не сразу приступали к созданию своих административных структур на местах. А многие местные жители сознательно хотели их опередить. Поставить немцев перед свершившимся фактом – у нас уже есть собственные структуры. При органах самоуправления создавались отряды самообороны.

26 июля 1941 года вышла директива № 161 ГУПП, которая предписывала членам Военного совета Юго-Западного фронта создать газету «За Советскую Украину» для населения оккупированных областей этой республики. Газета была обязана:

«1. Систематически разъяснять населению оккупированных областей кровавые замыслы Гитлера против украинского и русского народов. 2. Разъяснять отечественный характер войны советского народа против гитлеровского фашизма…»⁶⁵

Появление такого документа (и такой газеты) может свидетельствовать только об одном – часть населения Украины, и, судя по всему значительная, хотела видеть в немцах освободителей от большевизма.

Л.Н. Толстой в «Войне и мире» размышлял о том, что не было в 1812 году для русского человека вопроса: худо или хорошо будет жить под французами, под ними просто не должно было жить. Я верю классику, вполне возможно, что в 1812 году такой образ мыслей действительно господствовал. Но я категорически не соглашаюсь с теми современными авторами, которые этот образ мыслей переносят на год 1941-й.

За 129 лет изменилось очень многое. Прежде всего, люди стали прагматиками. 1917 год показал, что, оказывается, допустимо жить без царя (в данном случае не важно, кто его заменяет – Керенский, Ленин или Колчак). Потом оказалось, что допустимо вынести из здания приходского храма иконостас, соорудить из него уборную, а само здание использовать как склад. На этом фоне вопрос о том, можно ли жить при немцах, отпадал сам собой. Конечно можно, можно по крайней мере попробовать.

Это относится к тем, кто советскую власть принял и кто проводил в жизнь её мероприятия. Были и те, кто её не принял, но был вынужден с ней сосуществовать. Такие люди ждали избавления. Мне возразят: нельзя же было надежду на избавление связывать с гитлеровским вторжением.

Но наши современные представления о Гитлере и его режиме основаны на тех фактах, которые были вскрыты на Нюрнбергском процессе и затем многократно популяризированы. В 1941 году таких представлений о Гитлере у «советского человека» не было, да и ни у кого не было. Скорее так: у советского человек были наиболее неадекватные представления о Гитлере, чем у кого-либо в мире.

Неадекватные представления о Гитлере

До заключения договора о ненападении с Германией большевицкая пропаганда не скупилась на описания бесчинств нацистов (после подписания договора советская пропаганда начнёт усиленно создавать позитивный образ Германии, что также повлияло на отношение советских граждан к войне с этим государством), но она не жалела чёрной краски и для любых других политических сил на земном шаре, кроме откровенно просталинских. Средства массовой информации СССР никогда не проводили принципиального различия между политикой Гитлера и, например, Черчилля или Леона Блюма. Их правительства преподносились как единый враждебный социализму лагерь. И если однажды некий гражданин Советского Союза делал для себя вывод, что красная пропаганда лжёт, то ему уже было трудно отделять зёрна от плевел. Газета «Правда» сообщает, что в Германии сжигают книги из университетских библиотек. Экая чушь, совсем заврались, – подумает гражданин СССР. Но ведь это происходило на самом деле. (Большевицкая пропаганда сослужила Сталину плохую службу.)

Тема сжигания книг могла привлечь внимание советской интеллигенции. Рабочий класс эта тема скорее всего интересовала меньше, но почти ровно за год до начала советско-германской войны – 26 июня 1940 года – правительство одарило его постановлением о запрете самовольного перехода с одного предприятия на другое. Отныне аббревиатуру ВКП(б) могли расшифровывать как «второе крепостное право (большевиков)» не только не имевшие паспортов и, как следствие того, не имевшие возможности покинуть колхоз крестьяне, но и рабочие. И это было постановление правительства, всегда клявшегося и продолжающего клясться, что служит интересам пролетариата. Кто будет впредь такому правительству верить?

У коллективизированных крестьян свои «резоны». Старшее поколение (в западных районах страны) помнило немецкую оккупацию образца 1918 года. Не сахар, конечно. Но жить можно, особенно если сравнивать с коллективизацией.

И кто мог предположить, что «эти» немцы будут так разительно отличаться от «тех».

Примечания

1. Волобуев О.В., Журавлёв В.В., Ненароков А.П., Степанищев А.Т. История России. XX век. Учеб, для 9 кл. – М.: Дрофа, 2001. – С. 216–217.

2. Там же.