Вторая попытка

– Ну а ты мое звание и фамилию уже слышал, – ткнул пальцем в Брамфатурова майор Анхамперян. – Следуй за мной…

– Слушаю и повинуюсь, о калиф моей судьбы! – сложив вертикально ладони у груди и слегка присев от подобострастия, оперативно отреагировал Брамфатуров.

Выходя вслед за майором, поймал торжествующий взгляд Ерема. Сперва не понял – с какой стати Ерему торжествовать, потом допер: в Ленинакане, помнится, Ерема допрашивал майор, а его, Брамфатурова – полковник. Теперь они поменялись ролями. Ну что ж, гордись повышением, Никополян!..

Кабинет майора оказался немногим меньше и многим неуютнее кабинета полковника. Жуткий канцелярский беспредел, состоящий из столов, стульев, несгораемых шкафов и книжных стеллажей. Ни тебе дивана – прилечь, ни журнального столика – кофием угоститься…

– Да, – сказал Брамфатуров, оглядываясь по сторонам, – тот еще дизайн: старомодный и неконцептуальный. Пардон, конечно, за прямоту, товарищ майор, но офис у вас – полный отстой. Сочувствую. Работать в такой обстановке несладко. Впрочем, может, это для повышения злостности персонала так стремно устроено? Чтоб классовой бдительности не теряли по природному своему мягкосердечию?..

– А ты что ожидал увидеть, дворцовые палаты?

– Кабинет смеха… А это ваш пыточный стул?

– Это просто стул.

– То-то я смотрю, что на пыточный он не похож. Ладно, так и быть, сяду на просто стул. Валяйте – пытайте…

– Мы не пытаем, – присев за свой рабочий письменный стол, не без гордости за родную контору уведомил фигуранта майор.

– С чего бы это вдруг? Всегда пытали, а сегодня решили воздержаться? Или у вас сегодня «день без пыток»? Каждую второй четверг месяца? А что, довольно милосердно с вашей стороны. Четверг у нас и так с некоторых пор сделался тяжелым днем, поскольку объявлен «рыбным»…

– Так ведь сегодня суббота, – возразил майор.

– Действительно. Суббота. Дайте-ка я сам догадаюсь… Всё, догадался: у вас сегодня субботник добрых дел как продолжение четверга без пыток. Правильно?

– Слушай, кончай молоть чушь!

– А тебе что, надоело меня слушать? Самому потрендеть охота?

– Как ты смеешь мне тыкать?! Я втрое старше тебя!

– Это недостаточное основание, чтобы тыкать мне. Будете тыкать, будете получать то же самое в ответ. Договорились?

– Видимо, отец твой мало тебе ремня давал. Ты просто невоспитанный хам!

– Ага. А ты интеллигент в пятом поколении, который в детстве получал по заднице ремнем ровно столько, чтобы сделаться хамом воспитанным.

– Нет, ты у меня точно схлопочешь!

– Бей вот по этой косточке на ступне. На ней следы от ударов не остаются. Так что потом не смогу доказать факта пыток и издевательств.

– Кому доказать?

– Суду, разумеется.

– Какому еще суду?

– Ясен пень какому – международному, Страсбургскому…

– Ладно, похохмил и будет. Давай о деле…

– Между прочим, насчет «ты» я не хохмил. Если у вас язык не поворачивается обращаться ко мне на «вы», то давайте перейдем на армянский и дело с концом[306]. Я вас буду устой[307] называть, а вы меня Երիտասարդ-ом[308]. Ты же майор, уста своего дела. Вон как умело допрос ведешь – моментально расположил к себе допрашиваемого, вызвал у него доверие, задал возвышенный тон всей беседе. А если это для вас затруднительно, поскольку дело на меня изначально заведено на русском языке и вам бы не хотелось потом страдать над адекватным переводом для протокола, то предлагаю такой вариант. Я буду обращаться к вам на «ты», но с упоминанием имени-отчества, а вы можете, обращаясь ко мне, обходиться без умножения сущностей. Как, кстати, звать вашего батюшку, товарищ старший лейтенант Государственной Безопасности?

– Я – майор! Между прочим, как и твой отец…

– Мой отец майор армейский. А майор госбезопасности – это уже почти комбриг. Что-то между полковником и генерал-майором. Простите, товарищ старший лейтенант, но на майора вы не тянете. Были бы майором, сидели бы сейчас где-нибудь в соседней комнате и прослушивали нашу с вами беседу[309]…

– Нет, ты действительно невменяемо наглый тип. Видно, хочешь, чтобы я тебе такую жизнь устроил, что…

– А вы уже устроили, не трудитесь повторяться. Такую сладкую жизнь всем нам устроили, что лучше не надо. Счастливое детство, бесплатное образование, вера в завтрашний день. Жаль только, что ваши вузовские дипломы имеют исключительно внутренне употребление, как и ваш рубль. Больше нигде в мире их не считают тем, за что вы их пытаетесь выдать, то есть свидетельством полученных профессиональных знаний и деньгами, на которые можно что-то купить…

– Вижу, что мечтать о загранице ты не бросил…

– А что, мечты теперь тоже подпадают под какую-нибудь из статей уголовного кодекса? Каждый советский гражданин обязан иметь мечты соответствующие последним решениям ЦК КПСС. Те граждане, чьи мечты этим решениям не соответствуют, подлежат трудовой терапии на лесоповале. То бишь перемещению из Большой Зоны в Малую. Так у нас рабочая сила циркулирует по экономическим просторам отчизны – из одной зоны в другую. Не то, что на тлетворном Западе: кто куда хочет, туда и едет, и живет там без всякой прописки, бедняга.