Вторая попытка

Майор Брамфатуров неподвижно сидел на стуле и смотрел тяжелым скептическим оком на экран. Со стороны казалось, что ему давно всё ясно и то, что он видит и слышит, для него новостью не является… Но это только со стороны. Внутри он был весь как на иголках, причем иголки торчали из сидений качелей, на которых он отчаянно балансировал, то признавая фигуранта своим сыном, то напротив, лишний раз убеждаясь в своей правоте насчет его подмены. Всё зависело от интонаций, жестикуляций, поз, тона и, конечно же, от смысла моря слов, в которое погружал своих слушателей этот его – не его отпрыск. Так, когда он услышал следующий пассаж, то в очередной раз понял, какой же он был слепец, когда не раскусил подмену сразу, еще на стадии выдачи беглецов родителям на поруки:

– Вот вам еще одно объяснение мотивов моего поступка, может быть, единственно правдивое и окончательное. Я не хочу жить в прошлом, хочу двигаться в будущее. А здесь это невозможно; здесь всегда один и тот же смысловой ландшафт, в котором ничего не меняется: болото было, болото есть, болото будет. Поэтому и стремлюсь туда, где все иначе, динамичнее, свободнее, где не имеет смысла пенять на судьбу, ибо виноватым в своих неудачах неизменно оказываешься ты сам…

Тогда как став невольным свидетелем сцены с препирательствами, Владимир Ашотович вдруг почувствовал в душе нечто прямо противоположное: «Да это же мой Булик!» – едва не воскликнул майор, но сумел сдержаться, оставшись столь же неподвижен, как был, с тем же тяжким, обремененным мировым скепсисом, взором.

Ну, не знаем, не знаем, когда он прав, а когда ошибается, но прения сторон выглядели так:

– Вы, я слышал, цитировали моему предшественнику Юрия Владимировича Андропова? – внезапно сменил тактику подполковник.

– Цитировал. А вы, осмелюсь полюбопытствовать, через наушники это слышали или через замочную скважину?

– Неважно. Разрешите и мне процитировать нашего председателя.

– Сделайте одолжение…

– Диссиденты существуют благодаря поддержке Запада. Отторгни их от Запада – и нет диссидентов. Оттуда поддержка, деньги. Чрезвычайно важно вскрывать это. Конец цитаты. – Мирумян умолк и многозначительно посмотрел на подопечного.

– Ну что я могу на это сказать? Думать так – выгодно по многим причинам, в том числе – по психотерапевтическим.

– По каким-каким?

– Ладно, замнем для ясности. Выражусь проще, отвечу цитатой на цитату. Для вас, чекистов, язык фактов не может иметь иного акцента, кроме иностранного…

– И кого вы процитировали? Себя?

– Вы мне льстите, господин… то есть гражданин подполковник. Это несколько вольное изложение известного афоризма Станислава Ежи Леца, польского писателя. Неужели не читали?

– Не читал. А вы что, еще и по-польски знаете?

– Знаю. Со словарем. Mam do pana prośbe! Proszę mi wskazać drogę do toalecie.

– Надо же, даже я понял, что вам до ветру надобно… Что ж, как любят говорить ваши обожаемые американцы, ноу проблем: за той портьерой дверь, за дверью туалет. Только без глупостей, пожалуйста…

– Вы на что, сударь, намекаете? Что я не способен попасть струей в унитаз? Ну да, честно говоря, иногда промахиваюсь. Поэтому, во избежание недоразумений с вашей уборщицей (Кстати, у нее простой допуск или Ольга Павловна?[320] Все-таки имеет дело с сокровенным…), помочусь сидя, как представитель африканского племени мумба-юмба. Или как их там?..

– О Господи! – чуть не вырвалось у подполковника Мирумяна в сердцах. Но не вырвалось: сознание того, что их прослушивает едва ли не весь гэбэшный генералитет республики, подавил горестный вздох в зародыше, примерно на уровне диафрагмы…

А вот то, как повел себя этот Псевдобулик, возвратившись из ватерклозета, опять ввергло Владимира Ашотовича в прежнее состояние абсолютной уверенности в подмене. И его можно было понять, ибо сей фигурант, подойдя к одному из окон в кабинете и внимательно осмотрев его, профессионально заметил, что их беседу можно запросто подслушать с помощью специальной аппаратуры, считывающей звуки с вибрации стекол. Дескать, окна у вас какие-то несерьезные, дилетантские. Мы что, гоним дезу супостатам? После чего уселся на свое место, достал из кармана пачку американских сигарет, закурил, не спросив разрешения, и разразился совершенно диким заявлением:

– Мне бы с представителем ПГУ[321] пообщаться. Можете устроить?

– Зачем? – вылупил глаза не ожидавший такого поворота подполковник Мирумян.

– Вообще-то это секрет, но вам, так и быть, скажу. Чтобы убедить их внести, пока не поздно, существенные поправки в их разведывательную доктрину. Впечатление такое, словно они этой доктриной пытаются успокоить врага: мол, ничего опасного мы против вас не замышляем, стоим в глухой обороне да изо всей мочи учитываем факторы, от которых зависит нынешнее соотношение сил на мировой арене, а также возможные принципиальные изменения в сложившемся равновесии, к которым в частности относятся:

– возникновение новой политической ситуации в США, при которой возобладают представители крайне агрессивных кругов, склонные к нанесению превентивного ракетного удара по СССР;