Вторая рука

Я отнял руку ото лба и посмотрел ему в глаза. Да, я не ошибся: в его глазах было то же, что я услышал в его голосе. Двойной смысл слова «побитый». Привычный ехидный блеск. Блеск вернувшейся жизни.

– Ну да! – я криво усмехнулся. – Быть побитым я не люблю. И проигравшим тоже. Всегда терпеть этого не мог.

– В жопу пидоров? – спросил он.

Я кивнул:

– В жопу!

– Ну ладно.

Мы еще долго сидели на кухне, но теперь стало намного лучше.

Три дня спустя, в понедельник вечером, мы вернулись в Лондон, и Чико, посмеиваясь над страхами, которые не принимал всерьез, вместе со мной поднялся ко мне в квартиру.

Жара наконец сменилась нормальной погодой – в смысле, теплым весенним дождичком. Асфальт сделался скользким от маслянистой пленки, оставляемой горячими сухими шинами, в Западном Лондоне из всех палисадников перли розы. Две недели до Большого дерби… и, возможно, Три-Нитро все-таки сможет в нем участвовать, если одолеет заразу. В остальном он был в достаточно приличной форме.

В квартире было пусто и тихо.

– Я ж тебе говорил, – сказал Чико, швыряя на кровать мой чемодан. – Хочешь, в шкафы загляну?

– Ну, раз уж ты все равно здесь – загляни.

Он вскинул брови до небес и тщательно, дюйм за дюймом, обыскал квартиру.

– Одни пауки, – доложил он. – Всех мух переловили.

Мы спустились вниз, где я оставил машину, и я отвез его домой.

– До пятницы, – сказал я. – Я исчезну на несколько дней.

– Вот как? В загул ударишься?

– Ну, мало ли. Я тебе позвоню, как вернусь.

– Только, чур, впредь беремся только за тихих и мирных мошенников, договорились?

– А больших и злых будем выбрасывать, – сказал я.

Он усмехнулся, помахал и ушел в дом, а я уехал. Темнело, повсюду зажигались фонари. Подъехав к своему дому, я обогнул его и остановился у гаражей. Я снимал один из них и обычно оставлял машину там.

Я отпер и открыл подъемную дверь. Включил свет. Загнал машину в гараж. Вылез. Запер дверцу машины. Положил ключи в карман.

И тут меня окликнули:

– Сид Холли!

Это был его голос.

Тревор Динсгейт!

Я застыл как камень – лицом к дверце машины, которую только что запер.

– Сид Холли.

Наверно, я знал, что так будет. Рано или поздно, так или иначе, как он и обещал. Он ведь не шутил, когда угрожал мне. Он рассчитывал, что я ему поверю. И я поверил.

«Господи… – подумал я. – Почему так скоро? Это всегда случается слишком скоро. Главное, чтобы он не видел, в каком я ужасе. Чтобы он не знал. Боже милосердный! Дай мне сил!»

Я медленно повернулся к нему.

Он стоял на пороге гаража, на свету, и мелкий дождь висел у него за спиной серебристо-серой завесой.

В руках у него была двустволка, он целился в меня.

Слева от меня – кирпичная стенка, за спиной тоже, справа машина. За домом, у гаражей, люди появлялись редко. А если кто и появится, в такую погоду он точно не задержится.

– Я ждал тебя, – сказал он.

Одет он был, как всегда, в деловой костюм в тонкую полоску. И как всегда, его окутывала аура могущества.

Не сводя с меня глаз и ружья, он завел левую руку за спину и нащупал нижний край подъемной двери. Он резко дернул вниз, и дверь опустилась почти до самой земли. Мы остались внутри, за дверью. Теперь обе его руки, чистые, ухоженные, в белых манжетах, сжимали ружье.

– Я давно уже тебя жду, несколько дней. С прошлого четверга.

Я ничего не ответил.

– В четверг ко мне явились двое полицейских. Мне звонил Джордж Каспар. Жокей-клуб предупредил, что делу дадут ход. Адвокат мне сказал, что меня, видимо, лишат лицензии букмекера. Меня вообще отстранят от скачек и, возможно, посадят в тюрьму. И вот с четверга я тебя жду.

Его голос, как и прежде, сам по себе был угрозой: в нем слышались все жестокие законы городских джунглей.

– В лаборатории тоже побывала полиция. Мой брат лишится работы. Лишится карьеры. А ведь он пахал как проклятый!

– Ой, ну давайте все поплачем, – сказал я. – Вы оба пошли ва-банк. Вы проиграли. Что ж поделаешь.

Он сощурился, двойное дуло дернулось на пару дюймов – он напрягся всем телом.

– Я пришел, чтобы сделать то, что обещал.

Он пошел ва-банк и проиграл. Я тоже…

– Я все сидел и ждал в машине рядом с этим домом, – сказал он. – Я знал, что ты появишься, рано или поздно. Я знал, что ты появишься! Главное было дождаться. С четверга я почти все время сидел тут и ждал тебя. И вот сегодня вечером ты вернулся… с дружком. Но я ждал, когда ты будешь один… и продолжал ждать. И вот ты вернулся. Я знал, что в конце концов ты вернешься!

Я молчал.

– Я пришел сделать, что обещал. Отстрелить тебе руку.

Он помолчал.

– Ну, почему ты не умоляешь меня не делать этого? Встань на колени, черт тебя побери, встань и проси!

Я не ответил. И не шелохнулся.

Он коротко, безрадостно хохотнул:

– Это тебя тоже не остановило, да? Мои угрозы? Остановило, но ненадолго. А я думал, остановит. Я думал: ну не станет же человек рисковать тем, чтобы лишиться обеих рук! И ради чего? Ради того, чтобы меня сцапать. Ради такой ерунды! Да ты просто дурак, круглый дурак!

В целом я был с ним согласен. Кроме того, изнутри меня била дрожь, и я боялся, как бы он этого не заметил.

– А тебе хоть бы хны! – бросил он.