Вторая жизнь

— Скорее всего да.

— Артем, они же совсем еще дети…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Тш-ш, — прижимаю к себе, шепчу на ушко, — не при тете Вике.

Полина замирает, крепче сжимает мою шею. Становится тяжело дышать, но я терплю, как терпел ее хорошее поведение, после того случая на аэродроме. Я все для нее готов сделать, лишь бы она не плакала.

— Ложись, мне позвонить надо.

Оставляю женщин в гостиной под присмотром двух охранников и выхожу на улицу, прикрыв за собой стеклянную дверь. Солнце склоняется за горизонт, скоро мы окажемся под звездным небом. Я точно это знаю, в соседнем элитном поселке расположен мой дом. Я часто лежал на лужайке и пялился в небо, пытаясь найти созвездия. Увы, но я далеко не Славка и интереса к звездам не испытываю, хотя сам являюсь обладателем созвездия на ладошке.

— Алло?

— Помощь нужна, — произношу, точно зная, что он не откажет.

— Насколько все серьезно?

— Родителей возьми. Не к месту, конечно, но, думаю, ваша мама лучше меня справится с женской истерикой.

Каюсь, но варианта лучше я не нахожу.

Гера с родителями приезжают в течение полутора часов. Антонина Семеновна, увидев, что творится самый настоящий кошмар, быстро берет все в свои женские, но такие сильные руки. Буквально заставляет тетю Вику и Полину выпить чай с отваром ромашки, сверху бахнуть настойки, затем отправляет отдыхать. Полина почему-то решает забраться на кровать к тете Вике, лишив меня комфортной ночи, а дядю Женю его спального места. Но это ерунда по сравнению с ее спокойным сном. Пусть хоть на потолке спит, главное, улыбается.

— Рассказывай, — впивается в меня цепким взглядом Герман.

Кивнув, иду в гостиную, открываю скрытый бар в стене и беру самую привлекательную, на мой взгляд, бутылку вискаря. Зная дядю Женю, я сейчас планирую грохнуть несколько сотен тысяч рублей. Возвращаюсь в гостиную, достаю бокалы и под ждущие взгляды разливаю.

— Близнецы пропали.

Два слова, но столько боли в глазах Полиной мамы, что мне становится стыдно. Идиот, мог и по-другому выразиться. А лучше вообще не при ней.

— Может, они остались у друзей? А телефоны разрядились, для молодежи это нормально, — недоверчивым голосом шепчет себе под нос Степан Васильевич. Он мужик умный, уже понимает, что к чему, но до последнего не хочет верить.

Запрокидываю бокал, выпиваю все до дна. Горло саднит, жмурюсь. Хочется оказаться рядом с Полиной, только с ней.

— Извините, — развернувшись, ухожу на улицу.

Поле я сейчас не помощник, да и спит она, наверное, крепко. Пусть лучше отдыхают. По словам Антонины Семеновны, девочки будут спать до утра, она влила в них лошадиную дозу снотворного.

На темном небе одна за другой вспыхивают звезды, не исполняющие желания. Сколько в детстве загадывал, все без толку. И даже сейчас, загадай я, чтобы близнецы вернулись домой, этого не случится.

— Ты ее любишь? — раздается над головой голос дяди Жени, спустя несколько секунд он садится рядом.

— Люблю.

Одно слово, но сколько в нем чувств и боли, даже дураку понятно.

— Я хочу, чтобы она была счастлива. Ты, конечно, не идеал, но лучше паскуды Даггерова.

— При чем здесь он? — вскакиваю на ноги, нависаю над мужчиной и понимаю только одно: дела хреновые.

— Береги ее.

Все, что я слышу, когда дядя Женя уходит в дом.

Глава 42

Полина… или нежданные гости…

Папа Женя отсутствует дома несколько дней. И эти несколько дней кажутся сущим адом, из которого выбраться без душевных потерь невозможно. Такое чувство, что меня перекрутило в мясорубке несколько десятков раз, а потом отжало в стиральной машине. Я пуста внутри как никогда раньше.

Отсутствие папы Жени очень сильно напрягает, заставляет каждый раз дергаться на входную дверь и тяжело вздыхать, видя совсем не его и близнецов. Он никому ничего сказал, просто взял и уехал с Лешей, родственником Артема, с которым я толком еще не познакомилась нормально, в неизвестном направлении.

Все эти дни, которые я просто существую и выгляжу как зомби, пытаю Артема. Знаю, что он в курсе всего происходящего, а вместе с ним и Гера с папой. Но они все молчат, будто в рот воды набрали. Я понимаю, что они не хотят нас, женщин, расстраивать, только вот проблема заключается в том, что от их коллективного молчания становится только хуже. Во много раз хуже.

Мама Вика напоминает уставшего от жизни человека. В глазах пустота, в душе не лучше. Все эти дни я пытаюсь с ней поговорить, но получается только переброситься дежурными фразами. Она закрыта. Даже для меня.

Страшно представить, что она переживает сейчас. На эту хрупкую, жизнерадостную женщину слишком много свалилось жизненных испытаний, превративших ее пустоту.

Несмотря на сложившуюся ситуацию, моя мама каким-то волшебным, только ей известным способом, умудрилась подружиться с мамой Викой. Порой мне кажется, что женщины общаются телепатически, иначе как объяснить то, что они понимают друг друга без слов. Мне кажется, когда вернутся близнецы, я просто потеряю мам. Они явно найдут, что обсудить.