Вторая жизнь

Останавливаюсь посреди коридора, смотрю на лестницу. Вспоминаю с улыбкой, как близнецы любят скатываться по перилам. Им плевать на отцовское предупреждение, что это небезопасно, они игнорируют мамины замечания и обещания, что она лишит их PlayStation. Вытираю ладонью слезу и спешу на улицу. Мне срочно нужен свежий воздух, если его, конечно, таковым можно назвать.

На улице стоит духота, дышать невозможно. В беседке Герман и Артем, недалеко папа с телефоном в руке. Я не подхожу к ним, не хочу. Окольными путями добираюсь до дерева, благодаря пышной листве, здесь есть тенек. Прячусь от любопытных глаз.

Папа… папа Женя…

Как же хочется ему позвонить и обо всем расспросить. Кончики пальцев покалывает от желания нажать на вызов. Я сопротивляюсь. Понимаю, что не должна этого делать. Мое дело — сидеть дома и молча ждать, а еще втихаря подслушивать разговоры. Именно из разговоров я поняла, почему в доме нет прислуги. Только проверенная временем охрана.

Как бы печально ни звучало, но нынче народ падок на большие деньги и, к сожалению, даже непродаваемые продаются. «Меньше знают, меньше проблем приносят», — так сказал папа, шкодливо улыбаясь, пока я стояла за углом и втихаря наблюдала. И все только из-за того, что ему не понравился подозрительный взгляд повара. Отпустить прислугу была папина идея, и сейчас я этому безумно рада.

Не знаю, сколько провожу времени под дубом, но в дом решаюсь вернуться, когда назойливо жужжащий комар решает испить моей кровушки.

На кухне витает божественный аромат сладкой выпечки, в животе тишина. Он не издает ни единого звука, молчаливо говоря, что не голоден. Да только кто его будет спрашивать. Мама, как всегда, заставит съесть хоть что-то.

Вот и сейчас она кашеварит на безумно дорогой кухне, стараясь всем нам угодить. Признаться честно, выглядит она здесь как-то нелепо. Простая, искренняя женщина не вписывается в модный интерьер.

Кивнув, держу путь к холодильнику. Где-то в нем, спрятанная за кочаном капусты, стоит коробка моего любимого кефира со злаками.

— Все будет хорошо, — шепчет мама, обнимая за плечи и целуя в висок.

— Будет, — киваю, хватая из холодильника кефир. — Как Светка? — обращаюсь к брату, мечтая сменить тему и хоть как-то отвлечься.

— Она ничего не знает, — тыкает пальцем в планшет, не поднимая головы, брат.

Чем он там так увлечен, что не в состоянии посмотреть на сестренку?

— Замечательно. Ей ни к чему лишний стресс.

— Да, я тоже так думаю, — шепчет он.

Да что такое, е-мае?!

— Ты можешь ехать к ней.

— Ага, щас. Вместе будем ждать, я просто горю желанием познакомиться с этими клоунами.

Слезы снова появляются на глазах, и я не в силах их сдержать. Позволяю скатиться слезинке, затем еще одной и еще одной. После слов, сказанных Германом, в душе разгорается маленький огонек надежды и с каждым теплым словом он разрастается все больше и больше. Заполняет меня сполна, полностью погружая в океан надежды.

Как показало короткое знакомство, Мишка и Марк те еще клоуны. Неважно, что один из них безумно любит горы, а другой жить не может без моря, важно, что у них есть общее. И это общее дороже всего на свете. Они любят шутить. Ребята способны заставить смеяться даже самого грустного человека на свете. И я, кажется, полюбила их всем своим сердцем. Полюбила так, как только способна сестра любить братьев.

— Мы приехали-и-и, — раздается дружный вопль в коридоре.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Моргаю, трясу головой. Герман смотрит на меня, но я все еще не верю в услышанное. И только лопатка, выпавшая из рук мамы, возвращает в суровую реальность. Резко срываюсь с места, несусь в коридор сломя голову, забывая обо всем на свете. Увидев измученных и уставших мальчишек, падаю на колени, обнимаю обоих сразу и зацеловываю от души.

Я так счастлива, что они живы и способны еще смеяться. Способны скрывать страх под смехом.

Ко мне присоединяются мама Вика и моя мама, которая до сих пор с ними не знакома, но тем не менее не стыдиться показать свою слабость и любовь. Затем подтягиваются все остальные. Пока пацанов тискают, словно годовалых детишек, я отползаю в сторону и встаю на ноги. Нахожу папу Женю взглядом.

Устал. На висках появилась седина, которой еще четыре дня назад не было. Под глазами мешки, губы сжаты в тонкую линию, но глаза… они стеклянные и до боли в груди счастливые.

— Спасибо, — прыгаю к нему на шею и обнимаю со всей силы, что есть во мне.

Немного позже, когда большая часть родственников отдыхала в своих покоях (звучит слишком пафосно, но по-другому комнаты не описать) я стала невольным свидетелем мужского разговора. Оказывается, что в семье Даггеровых все мужчины козлы. Я долго пыталась понять, почему мне фамилия кажется такой знакомой. А потом меня вдруг накрыло. Ночь… заброшенный аэродром… гонки… участники… и он… самый наглый и отбитый на голову. Папаша его тоже отбитый, раз решил похитить детей. Видите ли он первый глаз положил на какой-то там тендер.

Мудак наивный.