Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма к Анне Саакянц 1961–1975 годов

Пишите мне — что́ у Вас, как? Как-то вы там маетесь летом на работе! Вообще — сама ситуация: летом на работе в городе! — преступление против человечности! Как Ваш Ново-Иерусалим? Ново подчеркиваю, чтобы цензура, которой нет, не подумала бы, что мы интересуемся Израилем, как таковым, чего тоже нет… Целую Вас, сердечный привет родителям!

Ваша А. Э.

<Приписка на полях первого листа>: Шушенька не унывает, гуляет с гимназистами, обладает хорошим сном и аппетитом, дает лапку, поет песни.

4 5 августа 1971 г

Милый Рыжий, Вы видите, какая я стала великая молчальница — и на письма не отвечаю; не по чему-либо, а лишь из-за растущего — ошибочного впрочем — осознания того, что мысли не передают чувств, а слова — мыслей; тем более — написанные слова; тем более — положенные в конверт и пущенные по воле почтовых волн. Что скажешь про Ваши нынешние обстоятельства, кроме того, что «это и есть жизнь». И даже без кавычек; и что бывает и хуже, и тоже без кавычек; что до того, что бывает и лучше, то это почти всегда или в прошлом, или в будущем. Так что, милый мой, и в прошлом у Вас бывало лучше (вспомните!) и в будущем, несомненно будет! Пока то лопай, что дают!

Из-за возможности первого этажа грядущей квартиры волноваться не следует ни в коем случае. Первые этажи сейчас очень высоки (особенно в кооперативных домах!) ничего и никого с улицы не видно, всегда всё бывает обсажено деревьями, и первая зелень — Ваша. Фактически первый этаж — почти второй, во всяком случае — полуторный, до него (до двери в квартиру) всегда целый пролет лестницы. Никто из наших кооперативников-первоэтажников не недоволен какими-либо неудобствами; всё это — на тот случай, если вы постаравшись, сумеете «вытащить» первый этаж!

Что же слышно у Вас нынче? Пишите, не считайтесь с моими эпизодическими не-ответами: захочется вдруг окликнуть меня — окликните! И расскажите, что у Вас происходит, ежели происходит.

Тут у нас, слава Богу, происходит мало чего, вернее — произойдя, рассасывается и забывается, как оно и следует быть. Было заболела баба-Женя всерьез — в больницу положили с воспалением поджелудочной железы — это не шутка! Но к великому счастью, оказалось, что есть (существует) импортное средство — 65-рублевое! 65 р. 10 ампул, т. е. на 3 дня лечения! Две дозы сняли воспаление; скоро баба-Женя будет дома, но недели через две надо на исследование, чтобы узнать, не является ли вышеназванное воспаление следствием чего-то иного. Тут Инна (неудачно) проводит часть своего отпуска; тут польская сестра лепечет басом; тут не сегодня-завтра появятся Ира с Таней, пробывшей полгода в богоугодном заведении, не вылечившаяся радикально, и вообще неизлечимая, по-видимому; сюда на днях приедет Асина Рита (будет жить у знакомых, но нас — посещать пристально!) и, конечно же, появится и сама Ася на помеле. Что еще? Еще ходят слухи о превращении Тарусы и окрестностей в подмосковную зону отдыха с «окским морем» на месте заливных лугов, ведущих к Поленову и с гостиницами и пансионатами на месте наших лачуг. И это — в ближайшее время.

Что еще? Еще на Аришу нашу налетел мотоцикл, ехавший по пешеходной дорожке прибрежной улицы; за рулем сидел несовершеннолетний парень, ни за что не отвечающий, ввиду оберегаемой законами розовой своей юности. У Ариши перелом лопатки, вышла из строя правая рука. И одна Ариша-одинешенька со своим садом-огородом, курами, хозяйством; об одной левой руке.

Так что мое вступление о том, что «ничего не происходит» — пустой звук. Происходит-таки.

Если поедете в Польшу, привезите мне за ради Господа лекарство Fellagen — очень хорошее средство от печени (которая часто болит) — несколько флаконов хорошо бы, а чтобы не таскать сами флаконы, содержимое их можно высыпать в коробочку, чтобы весу не было.

Писала ли Вам, что умерла моя старшая тетя Нютя[1225] в Ленинграде? Лиля пока не знает. Обнимаю Вас и родителей!

Ваша А. Э.

5 25 августа 1971 г

Милый Какентс, у меня все то же, все так же, и лето к концу. Уже были первые ночные заморозки — у колонки белым-бело — но пока пощадили нашу латифундию — ее микроклимат удержался на нулевой полоске градусника. Стало пронзительно свежо — солнце пытается греть, но северный ветер сильнее, и все живое поеживается. Жалко георгинов, и настурций, и сальвий, главное — жалко лета, которого в этом году мне особенно не хватило — по всем статьям! Писала мало, т. к. всё время чувствую необходимость опираться на архив, на давние и более ближние по времени записи — моя память не конкретна на даты, а без этих верстовых столбов все как-то распадается. Может быть, дело вовсе не в этом, а в некоем внутреннем разброде, тогда — плохо. Все во мне устало и много износилось

От Винокурова[1226] была записочка («Калулужская обл., ул. Ефремова» — все склеротики!) — что поэма (отрывки!) пойдет в № 10 и что «пока всё нормально, замечаний нет». Поживем — увидим.