Вторая «Зимняя Война»

– Выполняя задание фюрера, – говорил Гейдрих, выкладывая на стол разноцветные канцелярские папки-скоросшиватели, – я был там, откуда уже и не надеялся вернуться. Но получилось так, что хозяева того места несколько переменились в своем мнении – и вот я снова здесь, с ценнейшей информацией для фюрера и Рейха.

– Так, значит, все будет хорошо? – с надеждой спросил Раттенхубер, разглядывая чуждо оформленные канцелярские гроссбухи, горой громоздящиеся на небольшом столе караулки. При этом он не замечал, как за его спиной часовые, сопя и приподнимаясь на цыпочки, заглядывают ему через плечо. А если бы заметил, обязательно сослал бы обоих на Восточный фронт, ибо не в меру любопытным в охране фюрера не место.

– Не знаю, Ганс, не знаю, – пожав плечами, ответил Гейдрих, – все зависит от того, как на это отреагирует фюрер. Я здесь – а значит, шанс есть. Только сразу скажу, что он невелик, и чтобы его реализовать, надо еще постараться. А все остальное, ты уж прости, я могу сказать только самому фюреру. Русские говорят, что хорошо все, что хорошо кончается и, наверное, в этом они правы.

В этот момент на столе истошно зазвонил телефон, и штандартенфюрер Раттенхубер взял трубку, сказав: «Алло!». Минуты две он слушал своего собеседника, отвечая тому утвердительными возгласами, после чего положил трубку и внимательно посмотрел на Гейдриха.

– Значит так, – сказал он, – фюрер уже знает, что ты здесь, и немедленно требует тебя к себе, вместе со всеми бумагами. Так что укладывай все это в свой рюкзак, и пошли.

Ожидая прибытия Гейдриха, Гитлер был возбужден как бабуин перед случкой. Он уже оставил надежду на то, что его любимчик когда-нибудь вообще вернется – и вдруг ни свет ни заря (в отличии от Сталина-совы, Гитлер был «жаворонком») ему докладывают, что к западному КПП подошел некий человек, назвавший себя группенфюрером Рейнхардом Гейдрихом и что туда уже выехал разбираться штандартенфюрер Раттенхубер. Что поделать, в Третьем Рейхе стучат все и на всех. В свое время Гитлеру даже пришлось настойчиво втолковывать Гиммлеру, чтобы тот не смел отдавать приказы начальнику его личной охраны (тому самому Раттенхуберу), а этого самого начальника со всей серьезностью предупредил, что если тот хоть что-нибудь доложит Гиммлеру, то сразу сядет в тюрьму. С нетерпением выждав еще четверть часа, Гитлер позвонил на узел связи и потребовал соединить его с западным КПП. Трубку снял сам Раттенхубер. Задав немногословному баварцу несколько вопросов и получив на все из них утвердительные ответы, Гитлер преисполнился великой надеждой на то, что миссия Гейдриха, несмотря на задержку, прошла успешно.

И вот он здесь – высокий, стремительный, с растрепанной белокурой прической и в помятом мундире группенфюрера СС, совсем не похожий на самого себя, обычно прилизанного и лощеного. Даже в глазах у него какое-то новое выражение, которое трудно прочитать. Тем не менее это действительно был его мальчик Рейнхард, которым он пожертвовал, послав туда, откуда еще никто не возвращался. Но он вернулся – и стоит сейчас здесь живой-здоровый, сжимая в правой руке лямки большого белого рюкзака, который, как уже известно фюреру, битком набит доставленными из будущего секретами… Правда, ценность этих секретов в значительной степени нивелировалась тем, что информацию подбирали сами русские, наверняка акцентируя выгодные для себя моменты и замалчивая невыгодные. Ясность во все это должен был внести лично Гейдрих…

– Рейнхард, мой мальчик, – растрогался Гитлер, – ты наконец вернулся! Как твое здоровье после этого путешествия и почему ты пропадал так долго, совсем не давая о себе знать?

– Мой фюрер, – вытянувшись по струнке, ответил Гейдрих, – я был там, откуда новости доходят так же плохо, как и с того света. Но, не смотря ни на что, на здоровье я не жалуюсь и готов и дальше изо всех сил служить Рейху.

– Рассказывай, мой мальчик, рассказывай, – проникновенно сказал Гитлер, заглядывая в глаза Гейдриху, – я с нетерпением жду повествования…