Вторая «Зимняя Война»

Дело в том, что экспедиционному корпусу с каждым днем все труднее и труднее находить «работу по специальности». Красная Армия оправилась от былых поражений и встала на ноги. Может, не везде и не всегда, но теперь она воюет на твердую четверку. Кроме того, количество добровольцев из РФ в ее рядах уже почти в два раза превысило численность личного состава экспедиционного корпуса. Война Российской Федерации с фашизмом продолжится и после вывода основной части ограниченного контингента, но уже опосредованно, и войдет примерно в те же рамки, что и российское военное присутствие в Сирии. Или все же подождать до весны и вывести из СССР российские части после того как Красная Армия в основном выйдет на государственную границу, а пока подождать и держать эти пять дивизий в качестве подстраховки при неблагоприятном развитии событий?

Да, наверное, именно так и следует сделать, а пока стоит понаблюдать за тем, как развивается ситуация в Германии двадцать первого века, куда заканчивается переброска остатков второго армейского корпуса. По данным российской разведки, ситуация еще терпимая, но немецкие солдаты из сорок первого года разнюхали, каков он на самом деле – этот чудесный мир, в который их занесло; и теперь они потихоньку начинают закипать. А ведь, если не считать больных и раненых, разбросанных по госпиталям, их целых тридцать с лишним тысяч и в руках у них боевое оружие…

Позвольте представиться панове: пан Бронислав Замостинский, бывший штабс-капитан русской императорской и капитан польской армий. Родился я в год воцарения государя-императора Николая Александровича в местечке Береза-Картузская неподалеку от города Брест-Литовск в семье потомственного русского офицера польского происхождения (тоже, кстати, капитана). Жили мы гордо, но бедно. Так бедно, что в кадетском корпусе и Павловском училище я учился за казенный кошт. Окончив Павловское училище по первому разряду, я, молодой подпоручик, попал прямо в мясорубку Германской войны. Воевал за Веру, Царя и Отечество в четвертой армии Западного фронта с августа четырнадцатого по ноябрь семнадцатого, когда после захвата власти в Петрограде большевиками на фронте все стало расползаться как прелая портянка.

Три года в окопах, три ранения (из них одно тяжелое), три ордена – Святой Анны, Станислава и Владимира с мечами; а также ощущение невиданного везения, ибо до ранения или смерти русский офицер в окопах германской войны жил около месяца. В четырнадцатом году наша армия участвовала в битве за Лодзь, в пятнадцатом был Горлицкий прорыв, снарядный голод, великий драп и окопное сидение до самого конца, когда единственным итогом боевых действий были горы трупов по обе стороны фронта. Из моих однокурсников-павлонов выпуска четырнадцатого года к ноябрю семнадцатого в живых оставались только единицы.

Потом, когда Российская Империя рухнула, мне было предложено идти на все четыре стороны. К Деникину, Юденичу, или Скоропадскому меня не потянуло, к большевикам тоже. Но зато когда Германская империя капитулировала и Польша стала свободной, я тут же вернулся на родину и вступил в новую польскую армию. Воевал с большевиками в девятнадцатом и двадцатом годах. К трем ранениям на германской войне добавились еще два, а к русским орденам – польский Крест Военных Заслуг. Тогда нам казалось, что стоит как следует надавить на уже шатающихся большевиков – и вернутся времена Речи Посполитой. Но те времена не вернулись. В двадцатом году, справившись с Деникиным, большевики бросили на нас свежие силы – и польская армия откатилась из-по Смоленска до Варшавы. Потом было чудо на Висле, после которого мы снова откинули большевиков до Минска… На этом война и завершилась Рижским договором. Минск остался за большевиками, а вот все, что лежало западнее, стало нашими Всходними Кресами. В результате Польша стала одним из крупнейших государств Европы.