Вторая «Зимняя Война»

Я сам в том сражении не был, лежал с ранением в госпитале – вот там и понаслушался от соседей по палате, как русская гвардия под обстрелом тяжелых орудий в рост шла на австрийские и германские пулеметы и, будто скошенная косой, ложилась на болотистых лугах. Лейб-гвардии Кексгольмский полк, атаковавший и захвативший укрепленную деревню Трыстень, в этой атаке убитыми и ранеными потерял шестьдесят процентов нижних чинов и восемьдесят процентов офицеров. Аналогичные потери были и в других полках гвардии. А результатом стали незначительные приращения в излучине реки Стоход, без всякой возможности дальнейшего наступления на Ковель, ибо силы были исчерпаны. Даже если не считать того, что перед этим там же, на болотистых берегах, был уже без толку спален Туркестанский корпус, такой исход сражения смело можно приравнивать к поражению. Да, панове, я действительно поляк, но тогда я служил именно в русской армии, и поэтому имею право рассуждать подобным образом.

И ведь никто из генералов, ответственных за эту катастрофу, не только не застрелился и не подал в отставку, но даже банально не извинился перед вдовами и сиротами погибших русских солдат… Ни начальник штаба Ставки Алексеев, который до самого конца требовал продолжения бесполезного и кровопролитного наступления, ни командующий Юго-западным фронтом генерал Брусилов, который задумал, конечно, блестящую с точки зрения тактики операцию, при этом не имел ни малейшего понятия о ее стратегических перспективах. Ни командующий восьмой армией генерал Каледин или командующий сводным гвардейским отрядом генерал Безобразов – которые без малейшего колебания, даже не апеллируя к высшей власти, выполняли глупые и прямо преступные приказы вышестоящих военачальников. Случись такое при Сталине – и всем причастным пришлось бы жестоко пожалеть о своем головотяпстве. Кого сослали бы подальше от фронта на малозначащую тыловую должность, кого с треском разжаловали бы в поручики с назначением взводным командиром, а кого банально расстреляли бы, потому что ему за все преступления нет никакого снисхождения. Или, скорее, Ковель был бы взят с совершенно другой стороны – при том, что в окружении в болотной трясине оказались бы не русские, а австро-немецкие войска. Как это бывает, мы видели под Смоленском, под Оршей, читали в газетах о том, что произошло под Невелем, где нашего батальона не было; и, наконец, мы видим это здесь, на Карельском перешейке, где наш прорыв только что опрокинул фронт финской армии[16].

Да наш батальон, находившийся на острие главного удара, понес при прорыве значительные потери, но они не идут ни в какое сравнение с потерями русской гвардии в сражении на реке Стоход. Мы не шли в рост на пулеметы, как это было принято в русской императорской армии; дорогу нам расчищали тяжелыми орудиями, а к вражеским позициям мы приближались под прикрытием артиллерийского огня, по-пластунски и перекатами. Отправляя нас в бой, большевистское командование позаботилось о нашей защите. Тяжелые кирасы, называемые бронежилетами, шлемы на голову, налокотники и наколенники, удобные по зимнему времени теплые ватные куртки и штаны. Даже после того, как прекратилась артподготовка и мы пошли вперед, большевистские артиллеристы не оставляли нас своими заботами, оперативно подавляя оживающие по ходу штурма уцелевшие узлы сопротивления.

А в самом конце, когда нужно было брать третью траншею вражеской обороны, нам подсобили не только артиллерией, но и броней. «Клим Ворошилов» – это, конечно, не панцер русских из будущего, но с дополнительной навесной броней и бульдозерным ножом, приспособленным для сметания препятствий, он выглядел весьма грозно и внушительно. К тому же этот нож, на метр выступающий по обе стороны от корпуса, не пробивался пулями, а потому был неплохим щитом, за которым наши штурмовики укрывались от вражеского ружейного огня, когда после короткого артналета шли в атаку за громыхающим бронированным монстром. К тому же только один панцер был «нормальным» – КВ-1; два остальных относились к так называемому «экспериментальному типу» и в их маленьких и приплюснутых башнях вместо обычных орудий было установлено по две мелкокалиберных скорострельных авиационных пушки. Такие машины, хорошо защищенные и способные создать перед собой шквал огня, предназначаются как раз для поддержки штурмовых действий, когда нужно расчистить завал, прикрыть солдат-штурмовиков от вражеского огня или подавить дзот или пулеметное гнездо. Ну а уж после того как мы ворвались в траншею – извините, панове, если вы не спрятались, то сами виноваты. Конечно, мы не испытываем к финским солдатам такой ненависти, какая у нас есть к германцам, но черт возьми, они воюют на противоположной стороне.