Второе кольцо силы

Я сказал, что он как маг, по-видимому, может помочь мне вернуть моего маленького друга ради моего утешения.

— Ты не прав. Воин ничего не ищет для утешения, — сказал он тоном, не допускающим возражений.

Затем он занялся разгромом моих аргументов. Он сказал, что воин в любом варианте ничего не должен отдавать на волю случая. Воин действительно влияет на результаты событий силой своего осознания и своего несгибаемого намерения. Он сказал, что если бы у меня было несгибаемое намерение помогать этому ребенку и удержать его, я бы принял меры, предусматривающие его пребывание со мной. Но в своем нынешнем виде моя любовь является всего лишь пустым звуком, бесполезной вспышкой пустого человека. Затем он сказал что-то о пустоте и полноте, но я не хотел слушать его. У меня было только чувство утраты. И я был уверен, что пустота, о которой он говорил, относилась к чувству потери кого-то незаменимого.

— Ты любил его, ты чтил его дух, ты желал ему блага, а теперь ты должен забыть его, — сказал он.

Но я был не в состоянии сделать это. В моих эмоциях оставалось что-то ужасно живое, несмотря на время, смягчающее их. Некоторое время мне казалось, что я забыл, но затем одно ночное происшествие произвело во мне глубочайший эмоциональный переворот. Я шел к себе в офис, как вдруг меня окликнула молодая мексиканка. Она сидела на скамье в ожидании автобуса и спросила, не идет ли этот автобус мимо детской больницы. Я не знал. Она объяснила, что у ее малыша давно высокая температура, и она очень беспокоится, так как у нее нет денег на лечение. Я подошел к скамейке и увидел стоявшего чуть поодаль маленького мальчика, который прислонился головой к спинке скамейки. Он был одет в курточку, короткие штанишки и шапочку. Увидев меня, он подошел к краю скамейки и прижался головой к моей руке.

— У меня головка болит, — сказал он мне тихо по-испански.

У него был такой тоненький голос и такие печальные глаза, что волна неукротимой боли нахлынула на меня. Я взял его на руки и отвез его и его мать в ближайшую больницу. Я оставил их там и дал матери достаточно денег, чтобы оплатить счет. Но мне не хотелось ни оставаться, ни узнавать что-либо о них. Мне хотелось верить, что я чем-то помог ему, и, сделав это, я «отплатил человеческому духу». Я научился этому магическому акту у дона Хуана. Однажды я, потрясенный внезапным осознанием, что никогда не смогу отплатить ему за все, что он сделал для меня, спросил его: «Есть ли что-нибудь такое, что я мог бы сделать для тебя, чтобы сравнять счет?» Мы как раз выходили из банка после размена мексиканской валюты.

— Я не нуждаюсь в том, чтобы мне платили, — сказал он, — но если тебе так хочется отплатить, сделай свой вклад в человеческий дух. Это всегда очень немного, но сколько бы ты ни вложил, этого всегда будет более чем достаточно.

Помогая этому больному ребенку, я попытался отплатить человеческому духу за любую помощь, какую мой маленький мальчик сможет получить от незнакомых людей на своем пути.

Я говорил Ла Горде, что моя любовь к нему будет жива всю мою жизнь, пусть даже я никогда не увижу его больше. Мне хотелось объяснить ей, что память о нем коренится так глубоко, что ничто не может коснуться ее, но воздержался от этого. Я чувствовал, что излишне говорить об этом, кроме того становилось темно, и мне хотелось уйти из этой лощины.

— Давай-ка лучше уедем, — сказал я. — Я отвезу тебя домой. Может, когда-нибудь в другой раз мы сможем обсудить все это.

Она засмеялась надо мной так, как обычно смеялся дон Хуан. По-видимому, я сказал что-то очень смешное.

— Почему ты смеешься, Горда? — спросил я.

— Потому что ты прекрасно знаешь, что мы не можем уйти отсюда просто так, — сказала она. — У тебя здесь свидание с силой. И у меня тоже.

Она вернулась к пещере и вползла в нее.

— Влезай, — прокричала она изнутри. У тебя нет возможности сейчас покинуть это место.

Моя реакция была совершенно непоследовательной. Я вполз в пещеру и сел рядом с ней. Было ясно, что и она тоже обманывает меня. Я прибыл сюда не для того, чтобы вступать в какую-либо конфронтацию. Мне следовало бы впасть в ярость, но вместо этого мной овладело безразличие. Я не мог лгать самому себе, что просто остановился здесь по пути в Мехико. Что-то свыше моего понимания заставило меня приехать сюда.

Ла Горда вручила мне мой блокнот и предложила записывать. Она сказала, что если я буду писать, то не только сам расслаблюсь, но и успокою ее.

— Что это за свидание с силой? — спросил я.

— Нагуаль сказал мне, что мы с тобой должны встретиться с чем-то из этих мест. Сначала у тебя была встреча с Соледад, затем с сестричками. Их целью было уничтожить тебя. Но Нагуаль сказал мне, что если после их нападений ты останешься в живых, я должна буду взять тебя сюда, чтобы мы вместе могли провести третью встречу.

— Что это за встреча?